V Эквиваленты наказания. — Примеры из области экономической, политической, научной, административной, религиозной, семейной и из области воспитания. Алкоголизм. Бродяжничество. Беспризорные дети.

38. Итак, наказания далеко не являются той удобной панацеей, какой они представляются криминалистам-классикам, законодателям и обществу; их влияние в борьбе с преступностью очень ограничено.

Тысячи наблюдений над явлениями повседневной жизни, над семьей, школой, общественной жизнью, а также история общественных переворотов — все это учит нас, что для смягчения страстей гораздо лучше бороться с их первоисточниками, чем нападать на них непосредственно.

Разумный муж для сохранения верности своей жены, конечно, не станет рассчитывать на статьи законов против адюльтера. Бен- там рассказывает, что в Англии соединение перевозки пассажиров с почтовым делом совершенно уничтожило ужасные запаздывания, против которых тщетно боролись прежде путем наложения штрафов на пьяниц-курьеров. Устройство в соответствующих местах специальных помещений гораздо больше способствует чистоте городских улиц, чем штрафы и аресты.

Поэтому хотя Романьози и был отчасти прав, утверждая, что для поддержания общественного порядка следует противопоставлять преступным импульсам контримпульсы наказания, но еще правильнее было бы сказать, что вместо того чтобы полагаться на непосредственные контримпульсы, лучше постараться окольным путем предупредить возникновение и развитие преступных импульсов. Если эти импульсы уже развились, борьба с ними посредством наказаний становится бесполезной, так как наказания имеют очень ничтожное влияние на преступные наклонности и применяются лишь тогда, когда уже проявили свое бессилие как угроза закона. Но раз наказания оказываются так мало соответствующими своему назначению служить делу социальной защиты, приходится заменить их другими средствами для удовлетворения потребностей общественного порядка.

Отсюда вытекает идея того, что я назвал эквивалентами наказаний (зозШиСт репаП — средства, заменяющие наказания).

Эквиваленты наказания станут противоядием главным образом против социальных факторов преступности, как скоро они проникнут благодаря уголовной социологии в сознание и привычку законодателей. Они будут служить ступеньками, практически необходимыми для того, чтобы добраться до социальной метаморфозы, во имя которой нецелесообразно, впрочем, отказываться от этих средств, называя их простыми паллиативами и отвергая их с нетерпением, свойственным благородному увлечению. Принятия этих средств требует практическая мудрость, которая учит, что закон эволюции царит и в общественной жизни и что социальные организмы, также как и животные, способны изменяться только частично; эти же частичные изменения, накопляясь и дополняя друг друга, составляют в своей совокупности различные фазы социальной эволюции138.

Эти эквиваленты наказания не должны служить завершением поверхностной социальной реформы — они являются отправной точкой для перехода к совершенно новому социальному строю.

Предложить эти эквиваленты наказания — в сущности, значит сказать следующее: необходимо в законодательных актах (политических, экономических, гражданских, административных и уголовных), начиная с самых важных для общества установлений и кончая малейшими деталями, направлять развитие социального организма с таким расчетом, чтобы деятельность людей не находилась постоянно под бесполезной угрозой репрессии, а направлялась постоянно косвенным образом на непреступный путь, чтобы способности и потребности людей получали свободное удовлетворение; естественные наклонности должны сдерживаться по возможности меньше, а соблазн совершать преступления должен быть доведен до минимума.

Эта основная идея заместителей наказания показывает, насколько необходимо предварительное изучение биологии и психологии как для социолога, так и для законодателя; на этом вполне основательно настаивал еще Спенсер140. Иметь постоянно в виду эту идею гораздо важнее, чем быть знакомым с подробным перечнем заместителей, более или менее полным и спорным, в деталях; это необходимо, чтобы судить о теоретической и практической ценности этой идеи как части общего учения уголовной социологии.

Относительно реальной ценности того или другого эквивалента наказания я могу до некоторой степени согласиться с теми, кто исследовал и обсуждал их каждый в отдельности, и приму во внимание их замечания. Но во всяком случае, за исключением тех, которые голословно заявили, «что они не верят» в целесо-образность заместителей141, а также тех, которые по своему обыкновению предались мелочным византийским словопрениям о том, принадлежит ли вопрос о заместителях наказания к области уголовной науки или же к области искусства управления и к политике, — все социологи-криминалисты согласились в существенном с данным учением. Последнее должно быть понимаемо не в абсолютном смысле, не как всесильная панацея против преступности, но — что я и сделал — как директива, как привычная точка отправления для администратора и законодателя, при которой отбрасывается старый фетишизм во взгляде на наказание, а мудрость не ограничивается при столкновении с явлениями со-циальной патологии созданием новых наказаний или увеличением старых; оно помогает отыскать причины преступности, уничтожить их, дать им другое направление или ослабить их, чтобы оказать действенное влияние на их последствия142.

39. Вот несколько примеров.

I. Экономический строй. Свободный обмен (я оставляю в стороне преходящую потребность в покровительственных пошлинах для той или другой отрасли мануфактурной или земледельческой промышленности), позволяя легче избежать голода и ненормального вздувания цен на съестные припасы, которые так сильно влияют на имущественные преступления, гораздо лучше уголовного уложения предупреждает целый ряд проявлений преступности, тогда как, напротив, установившиеся в некоторых отраслях промышленности монополии не только увеличивают число нарушений, но создают даже новые виды преступлений против имущества и личности, что наблюдалось, например, в Сицилии несколько лет тому назад, когда там было ограничено разведение табака143. Свобода эмиграции, рассматриваемая с этой точки зрения (то есть оставляя в стороне все соображения о социальных и естественных причинах ее), является не только победой права свободного передвижения, которое капиталисты стремятся огра-ничить из страха, чтобы не уменьшилось предложение труда, но также является и настоящим предохранительным клапаном, освобождающим страну от тех элементов, которые вследствие нищеты или дурно направленной энергии легко увлекаются на преступный путь. Так, в Ирландии уменьшение рецидива произошло не столько под влиянием иллюзорных чудес пенитенциарной системы, сколько благодаря праву свободной эмиграции окончивших срок заключения, которым воспользовались до 46% всего числа освобожденных144. Точно так же в Италии, изучая преступность последних лет, я имел случай отметить среди главных причин, вызвавших уменьшение преступности в 1881 и следующих годах, не только мягкие зимы и высоту урожаев, но также и чрезвычайное развитие эмиграции. Контрабанда, устоявшая в продолжение целых веков перед самыми жестокими наказаниями, каковы ампутация рук и смертная казнь145, а в наше время пред тюремным заключением и пулями таможенной стражи, стала заметно исчезать благодаря уменьшению таможенных тарифов; это для Франции наглядно показал, в числе других, УШегтё146. Итак, Адам Смит был прав, говоря, «что противоречит справедливости закон, карающий контрабанду после того, как он создал соблазнительные для нее условия, и вследствие усиления ее увеличивающий наказание»; он основательно оспаривал мнение Иеремии Бентама, требовавшего самых суровых наказаний за контрабанду на том основании, что наказание должно устрашать в большей степени, чем преступление соблазняет147. Система обложения, которая должна поражать богатство в его очевидных проявлениях, а не предметы первой необходимости, которая должна быть прогрессивно пропорциональна доходу плательщиков, искоренит случаи систематических мошенничеств, против которых наказания бессильны, и уничтожит излишнюю придирчивость фиска, вызывающую постоянное сопротивление властям, постоянные оскорбления должностных лиц и т.п.148 Рге&ег, например, говорит о различных видах преступной деятельности, которые вызываются октруа и должны исчезнуть вместе с отменой этой пошлины, столь же несправедливой, сколь и бессмысленной149. Несмотря на замечание Алларда, указавшего, что уменьшение обложения предметов первой необходимости кроме экономических выгод представляет еще и ту хорошую сторону, что уменьшает число торговых обманов150, официальный отчет о французской статистике за 1872 г., — отметив увеличение этого рода обманов, — требовал наоборот усиления наказаний как удобной панацеи от этого зла. Мерсье возразил на это, что преступления этого рода вызываются чрезвычайно высоким обложением и что нельзя уничтожить следствия, не уничтожив причины151. Общественные работы, своевременно устроенные в годы неурожая и во время суровых зим, давая нуждающимся возможность работать, препятствуют развитию преступлений против личности, имущества и общественного порядка. Красноречивое подтверждение этого дает Франция, где в период с 1853 по 1855 г., несмотря на земледельческий кризис, нельзя было пожаловаться на исключительный рост имущественных преступлений, наблюдавшийся во время недорода 1847 г.; этот результат обусловливался именно работами, которые вовремя организовало предусмотрительное правительство.

Налоги, а главное, разные косвенные формы ограничения производства и продажи алкоголя были бы гораздо благоразумнее, чем налог на соль и особенно на помол, которые тяжело падают на беднейшие классы населения, особенно легко вступающие на преступный путь.

Вопрос о влиянии острого и хронического алкоголизма (потребление вина и крепких напитков) на увеличение преступности очень важен. Во Франции, например (аналогичные числа можно было бы привести и для многих других стран), цифры, относящиеся к потреблению алкоголя, к количеству совершаемых преступлений, самоубийств и случаев помешательства, показывают печальное соответствие. Потребление вина на одного человека во Франции было вычислено в 1829 г. в 62 литра ежегодно; в 1869 г. оно превышало уже 100 литров; в Париже оно было 120 литров в 1819—20 годах, а в 1872 г. дошло до 217 литров, в 1881 — до 227 литров152. Потребление крепких алкогольных напитков возрастает еще интенсивнее: индивидуальное потребление, равнявшееся во Франции-в 1829 г. 0,93 литра, дошло в 1872 г. до 3,24, а в 1895 — до 3,40 литра; в некоторых городах цифры были еще выше153. Вследствие этого производство алкоголя (из хлеба, свекловицы и т.д.), которое для всей Франции в 1843 г. исчислялось в 479 680 гектолитров, достигло в 1879 г. 1 309 565 гектолитров, в 1887154 — 2 004 000, в 1893 — 2 476 387, а в 1896155 - 2 002 134 гектолитров.

И параллельно этому мы наблюдаем во Франции рост преступности и увеличение числа случаев самоубийства, которое с 1542 в 1829 г. возросло до 9263 в 1895 г. Скажу больше: я доказал посредством специальной графической таблицы, приведенной в АгсН'то <И ржЫаМа (т. I, 1), что во Франции можно констатировать, несмотря на некоторые исключительные годы, полное согласие между увеличением или уменьшением числа простых убийств и умышленного нанесения ран и ежегодным производством вина, что особенно заметно в годы резких колебаний. Это мы наблюдаем, например, в годы плохих урожаев (1853—54—55— 59—67—73—78—79—80), в которые замечается общее уменьшение преступности и особенно уменьшение числа случаев нанесения ран; и наоборот, годы урожайные (1850—56—57—58—62—63—65— 68—74—75) сопровождались увеличением числа преступлений156. Вместе с тем я указал на увеличение числа кровавых преступлений в месяцы, ближайшие к сбору винограда, и, таким образом, установил связь между двумя феноменами — пьянством и преступностью, связь, которая ясна уже из повседневного опыта, о которой говорил уже Р1егдит]51 и о которой постоянно толкуют журнальные хроники всякий раз, как за днями усиленного пьянства следует возрастание случаев нанесения ран.

Но даже не касаясь этого ежегодно повторяющегося явления, можно указать на множество фактов, подтверждающих, что существует несомненная связь между алкоголизмом и преступностью, и доказывающих истинность слов, сказанных Морелем: «Алкоголизм создает класс несчастных, лишенных нравственных устоев и потерявших образ человеческий, которые характеризуются ранним извращением инстинктов и хладнокровно совершают самые позорные и опасные действия»158. Поэтому я полагаю, что бесполезно распространяться здесь о данных, приводимых судебной медициной и психопатологией относительно связи между алкоголизмом и преступностью, а также и о статистических данных, касающихся числа алкоголиков среди всей массы преступников, или о числе случаев опьянения и драк, зарегистрированных как причины преступлений.

Правда, в последнее время статистическими данными оспаривается связь между алкоголизмом и преступностью. Таммео прежде всех подметил, что в Европе в странах с наибольшим употреблением алкоголя совершается сравнительно меньше кровавых преступлений; то же он заметил в различных провинциях Италии. Но он не сделал из этих наблюдений крайних выводов и удовлетворился отрицанием того, что «главной причиной преступности является излишнее потребление крепких напитков»159. Позднее Роигтег с1е РШх защищал тот же взгляд и подтверждал его теми же статистическими аргументами; признавая, что «алкоголь является бичом для индивида, который им злоупотребляет», он все же пришел к выводу, что «алкоголизм не представляет серьезной угрозы для Европы», и часто повторял, что нации, потребляющие больше всего крепких напитков, отличаются сравнительно меньшей склонностью к преступлениям, особенно же к кровавым преступлениям160. В последнее время Колаянни, не ссылаясь ни на Таммео, ни на Фурнье де Флей, развил то же положение, опираясь главным образом на статистические данные, обстоятельно разработанные Куммером; он приходит к выводу, что «между алкоголизмом, преступностью и самоубийством нет регулярного, постоянного и повсеместного соотношения, нет ни сосуществования, ни преемства, так что между ними нельзя установить на основании данных статистики причинной связи»161. Не касаясь фактических ошибок, встреча-ющихся в монографии Колаянни162, я ограничусь замечанием, что его утверждение есть не что иное, как грубая логическая ошибка.

Начнем с того, что, раз допускается (а этого отрицать нельзя) физическое и психопатологическое влияние алкоголя не только в виде крепких напитков, но и в виде вина (почему не верно было бы утверждать, будто южные народы, а в Италии жители южных провинций не страдают алкоголизмом по сравнению с населением северных стран и северных провинций, но верно лишь, что они менее страдают им)163, то нельзя объяснить, каким образом алкоголь, сам по себе вредный в физическом и нравственном отношении для отдельных индивидов, может не быть вредным для всего населения, которое является ведь просто совокупностью индивидов164.

Что же касается аргументации, опирающейся на статистику и указывающей на отсутствие постоянного и точного соответствия из года в год между цифрой потребления алкоголя и цифрой преступности, то на это нетрудно ответить, что: 1) ни в одном ста-тистическом исследовании нельзя найти такой точной и постоянной согласованности в цифрах, так как на социальных явлениях постоянно отражается интерференция влияний индивидуальных, физических и социальных причин; 2) что выводы, делаемые на основании этого частичного несогласия, совершенно неизбежного в силу того, что — особенно в биологии и социологии — нет правила без видимого исключения (это объясняется сложением множества причин), — эти выводы были бы верны в том случае, если бы предполагалось, что алкоголизм — единственная и исключительная причина преступности. Но так как этого никогда и никто не утверждал, то очевидно, что все статистические выво-ды Фурнье и Колаянни основаны на недоразумении и вовсе не доказывают отсутствия причинной зависимости между алкоголизмом (острым или хроническим, вызванным потреблением крепких напитков или вина) и преступностью (особенно случайной при остром алкоголизме, с нанесением ран и убийствами, и привычной при хроническом алкоголизме, с имущественными преступлениями, с посягательствами на личность, целомудрие, на должностных лиц и т.д.), хотя цифры, указывающие на алкоголизм как на прямую и непосредственную причину преступлений и самоубийства, относительно слабы и, несомненно, стоят ниже действительности.

Алкоголизм, как бродяжничество и преступность, существовал всегда, но в различных формах; лишь в течение XIX столетия он стал широкораспространенным и ужасным бедствием. Это доказывает, что алкоголизм не зависит от свободной воли отдельных индивидов, а является продуктом и оборотной стороной современной цивилизации. В самом деле, индустриализм является одной из главных причин алкоголизма; он принуждает рабочих к изнурительному и тягостному труду, а это заставляет их искать в алкоголе временного и кажущегося подъема сил. С другой стороны, благодаря развитию индустриализма алкоголь производится по такой дешевой цене, в таком количестве и такого качества (виноградное вино менее вредно, чем спирт, добытый из картофеля и особенно из дерева), что в прошедшие столетия не наблюдалось ничего подобного; тогда спирт назывался водой жизни (еаи йе у/е) именно потому, что им пользовались в качестве лекарства. Тогда существовало пьянство (от вина, пива или сидра), но не было алкоголизма, описанного впервые Магнусом Гуссом из Стокгольма в 1849—50 гг. Веселый, говорливый, добродушный пьяница становится все более редким явлением; его место занимает алкоголик с бледным лицом, раздражительный и грубый. Пьянство существовало постоянно; это доказывают легенды об яблоке Евы, о «сома» в Индии, о меде северной Европы (вероятно, сидре), являющихся символами опьяняющих напитков. Одна арабская легенда говорит о виноградной лозе, «посаженной Адамом и политой кровью обезьяны, льва и свиньи», что, очевидно, должно характеризовать психофизиологическое проявление опьянения, бывшего также великим пороком состоятельных классов Средних веков. Этот порок исчез или почти исчез вследствие изменения социальных условий и потребления кофе, чая и т.д., так как люди всегда обнаруживали страсть к возбуждающим средствам, прибегая в случае необходимости при отсутствии опьяняющих напитков (как это делают, например, дикари) к быстрым и ритмичным движениям, каковы танцы и т.д.

Опьянение от крепких напитков (сходное с опьянением от опиума, конопли, морфия и т.д.) является в большей мере причиной физиологического, интеллектуального и морального вырождения, чем опьянение от вина. Среди гениальных людей можно насчитать очень немногих алкоголиков (Авиценна, Байрон, Бетховен, Мюссе, Поэ); но самые жестокие и необъяснимые преступления (без видимой причины или мотива) часто являются следствием алкоголизма, особенно у эпилептиков или эпилептоидов.

Алкоголизм, как и всякое другое проявление индивидуального и социального патологического состояния, возникает под влиянием определенных антропологических, физических и теллурических и социальных факторов.

Физиологический фактор, не поддающийся никаким убеждениям, заключается в свойственной человеку потребности в возбуждении, делающейся хронической, когда усталость или исто-щение организма — следствие чрезмерной работы — заставляют обращаться к спиртным напиткам. Поэтому алкоголь употребляется с пользой при лечении некоторых болезней и при уходе за выздоравливающими165.

Физическим фактором является климат: более или менее сильный холод вызывает известную затрату органической силы, что побуждает пить. Поэтому мы видим, что в южных странах пьют воду; в более северных — вино; еще дальше пьют крепкие напитки; наконец, в полярных странах пьют масла и жиры.

Социальный фактор алкоголизма может быть определен следующими двумя словами: нищета и усталость. С другой стороны (это касается состоятельных классов), он заключается в бездельи и лихорадочной борьбе за богатство. Вот что делает потребность в алкоголе и злоупотребление им хроническими и эпидемическими; без этих факторов они были бы спорадичны и непостоянны.

Ужасный рост алкоголизма во второй половине XIX столетия объясняется исключительно социальными факторами, особенно влиянием бедности и переутомления. В некоторых странах, каковы Швеция, Норвегия, Дания, Британские острова, Соединенные Штаты Америки, этот рост ослабевает в наши дни или даже потребление стало уменьшаться (здесь потребляют меньше спиртных напитков, зато пьют больше пива). Но в других странах, в северной Франции и в Бельгии, алкоголизм принял ужасающие размеры. В Руане, например, вычислено на основании среднего потребления алкоголя (оставляя в стороне детей и 2/3 женщин), что взрослые мужчины выпивают ежедневно крепких напитков от полулитра до 3/4 литра! В 1893—94 гг. среднее годовое потребление одного человека в литрах выражалось в следующих цифрах (сюда включены также женщины и дети) (см. таблицу). Ежегодное

среднее потребление на каждого жителя в 1893-94 гг. Британские острова Дания Германия Бельгия Франция Италия Спирт (50°)... 4 14 9 9 8 0,7 Пиво 136 103 108 182 25 0,8 Вино 1 1 3 3 79 110

Что же делать, чтобы остановить этот поток алкоголизма, являющийся вместе с беспризорными детьми и бродяжничеством источником хронической преступности?

Было предложено и испробовано, как по частной инициативе, так и по инициативе правительства, множество средств. Но все они — не говоря уже о том, что применение их было искусственно и шло сверху вниз, так как они вводились законодательным порядком, — все они совершенно не принимали в расчет социальные условия, которые одни являются истинными виновни-ками того, что алкоголизм принимает форму эпидемического бедствия166.

Репрессивные меры. Они наиболее употребительны, легче всего применимы, но зато менее всего целесообразны и наиболее бессмысленны. Все страны, подражая Англии (акты 1862 и 1892 гг.), ввели наказания для пьяниц, продавцов спиртных напитков, фабрикантов алкоголя. Дошли до того, что алкоголиков стали лишать родительской власти и т.д.; но сами судьи устают произносить обвинительные приговоры, как было, например, во Франции с законом Русселя, потому что им становится совершенно очевидно, что не имеет смысла карать за последствия, раз остаются не тронутыми причины167.

Фискальные меры. Под предлогом филантропии и социальной гигиены министры финансов всех стран постарались ввести или увеличить налог на фабрикацию и продажу алкоголя.

В некоторых странах (например, в Бельгии) недавно было издано постановление об ограничении прав на выделку вина и пива (эта мера была полезна, как замена большего зла меньшим), что вместе с тем облегчило фабрикацию так называемых промышленных сортов спирта, которые тем не менее продаются в питейных домах лишь в несколько измененном виде, переработанные в более или менее годный для потребления напиток, вдвойне ядо-витый168. Главным последствием этих налогов является то, что спиртные напитки становятся более вредными, качество их понижается; они производят более тяжелые формы отравления, между тем как потребление не уменьшается, раз социальные условия, вызывающие алкоголизм, остаются налицо.

Были сделаны попытки ввести государственную монополию на алкоголь (в Швейцарии, России и других местах). Но и это не является средством против алкоголизма. Отмеченное статистикой уменьшение потребления алкоголя в Швейцарии, вероятно, только кажущееся явление; это тем более вероятно, что до введения монополии статистические данные были очень неточны.

В самом деле, после введения монополии потребление спирта в среднем осталось почти на прежнем уровне: 6,2 —в 1888 г., 6,3 — в 1894 г.169

Полицейские меры. Под этим разумеются ограничительные меры, принимаемые против распространения спиртных напитков, — меры, которые выражаются или в полном запрещении продажи вина (система штата Мэн), или в том, что продажу спиртных напитков берут в свои руки общества трезвости (Готебургская система)170, служащие в которых получают определенное жалова-нье и не имеют никакого интереса увеличивать сбыт напитков; напротив, их делают участниками в барышах от продажи гигиенических напитков, что увеличивает сбыт кофе, чая и т.д.

Существуют и другие полицейские и фискальные ограничительные меры, каковы, например, обязательная и платная выборка свидетельства на право продажи спирта, поставление этого права в зависимость от числа жителей; обязательство, налагаемое на трактирщиков и торговцев, возвращать убытки, понесенные семьями алкоголиков, если они продавали последним спиртные напитки, когда те уже были пьяны; исключение из рабочих союзов членов-пьяниц и т.д.

Можно придумать сотни мер подобного рода; результат всех их одинаков. Даже число мест продажи спиртных напитков не имеет большого влияния на потребление алкоголя: например, в Голландии таких мест продажи существует по одному на каждые 192 жителя, а в Бельгии по одному на 35(!), а между тем среднее потребление алкоголя приблизительно одинаково (9 литров) в той и в другой стране.

Психологические меры. Они менее бесполезны, чем другие, так как направлены к тому, чтобы путем пропаганды в школах, церквах, на народных сборищах, собраниях и т.д. добиться полного или частичного воздержания от спиритуозов.

Мы имеем под руками пример в лице отца Матью, проповедовавшего в 1847 г. в Ирландии; после него в Ирландии стали пить эфир, говоря, что преподобный Матью проповедовал лишь против потребления джина. Существуют также общества трезвости, осо-бенно распространенные в англосаксонских странах; они состоят преимущественно из женщин, которые испробовали все способы пропаганды, начиная с уроков в элементарных школах и кончая игрой оглушительных и комичных оркестров перед винными лавками. Все эти меры представляют примеры того, как при огромной затрате энергии и усилий (достойной всякого уважения), получаются совершенно ничтожные и непрочные результаты, которые совершенно не в силах тягаться с огромным и непрерывным влиянием социальных условий, способствующих развитию алкоголизма.

Но все-таки пропаганда против алкоголизма всегда приносит некоторую пользу, если она ведется, например, так, как это делают социалисты в Бельгии, где в народных домах не продают крепких напитков; не подлежит ни малейшему сомнению, что если уже распространилось представление о вреде, приносимом алкоголем, то это представление помогает тому влиянию, которое окажут улучшенные социальные условия.

Меры терапевтические. Кроме домов принудительного заключения для преступников — привычных пьяниц171, существуют еще приюты для алкоголиков (йгипкагй'з азу1итз) со свободным доступом. Они были учреждены впервые в Пруссии, в Линторфе (1891), затем в Америке, Англии, Австрии, Швейцарии172. Но эти учреждения (если только не удадутся попытки серотерапии в борьбе с алкоголизмом)173 дают очень ограниченные результаты, так как могут служить только для лечения отдельных представителей более состоятельных классов, между тем как алкоголизм — это бич, поражающий миллионы людей.

Все эти средства могут иметь только временное и притом очень ограниченное значение, потому что против алкоголизма существует только одно средство (то же можно сказать и о беспризорных детях, бродяжничестве, а следовательно, и вообще о преступности) — это социальное средство, то есть поднятие уровня жизни народа, уменьшение числа рабочих часов, более высокая заработная плата, более привлекательная обстановка семейной жизни, здоровые развлечения, театры и пр. взамен трактиров и кабаков и т.д. Что же касается обеспеченных классов, то они излечатся от алкоголизма, когда отделаются от этой мании к богатству (ктезомании), которая делает борьбу за существование лихорадочной и болезненной и которая вызывает манию воровать (клептоманию), в форме всевозможных обманов.

Поэтому, только когда общество начнет развиваться в новом направлении, когда изменятся экономические, а затем также и политические, и моральные условия жизни, только тогда исчезнет и алкоголизм, иссякнет этот смертоносный источник преступности: в переходный период с ним придется бороться рядом тщательно подобранных мер, наименее иллюзорных из числа тех, о которых мы говорили до сих пор.

Продолжим перечисление эквивалентов наказания. Замена бумажных денег металлическими заметно уменьшает число случаев подделки монеты, против которой бессильны высшие сроки каторги: это объясняется тем, что большинство людей легче от-личает фальшивую монету, чем поддельную бумажку174. Широкое распространение монеты и драгоценных металлов гораздо значительнее влияло на увеличение или уменьшение ростовщичества, чем наказания; это видно на примере Испании после завоевания Америки175. Это видно также из истории наказаний в Средние века; последние не помешали возродиться ростовщичеству в формах анакоризма (апасотте), договора тоИа(га, договора трех и т.д. Точно так же и в наше время в борьбе с ростовщичеством гораздо действеннее были бы не восстановленные недавно в Германии, Австрии и Венгрии176 исключительные репрессивные законы, а создание учреждений народного и земледельческого кредита, сельские кассы и тому подобные меры, не уголовные, а экономические. С другой стороны, понижение процента с государственных бумаг отвлечет капиталы в сторону коммерции и промышленности, чем будут предупреждены такие преступления, как банкротство, мошенничества, подлоги, — преступления, которые отчасти являются следствиями недостаточного прилива капиталов.

Точно так же для борьбы с банковыми преступлениями и панамизмом экономические меры, регулирующие ажиотаж, биржу, банковое устройство и т.д., окажутся гораздо действеннее уголовного кодекса, всегда бессильного против преступников высокого полета177. Оклады, соответствующие потребностям чиновников и общим экономическим условиям, уничтожат взяточничество и злоупотребления, совершаемые под более или менее непосредственным влиянием нужды в деньгах. Ограниченное число часов дежурства в ведомствах, от которых зависит безопасность граждан, окажется гораздо лучшим предупредительным средством, чем тюрьма, угрожающая виновным в неумышленном убийстве: примером может служить столкновение поездов около Милана в сентябре 1881 г., которое произошло вследствие того, что один из железнодорожных агентов заснул, переутомившись от непосильной работы; несмотря на это, он был приговорен к тюремному заключению (не знаю, чего здесь было больше: несправедливости или бесцельности). Развитие путей сообщения, железных дорог, трамваев, соединение путями сообщения насе-ленных мест уничтожают, как это заметили Деспин и Ломброзо, преступные сообщества и банды преступников, делают более редкими случаи разбоя и вооруженных краж178.

Раздача дров зимой в бедных деревнях была испробована Кардоном, прокурором в Бергаме, который это мерой создал гораздо более действенное средство для борьбы с полевыми кражами, чем жандармы или тюрьмы. Затем, постройка просторных домов и улиц, усиление ночного освещения, уничтожение гетто и других подозрительных кварталов, устройство ночлежных приютов179 гораздо лучше, чем агенты полиции, предупреждают воровство, укрывательство краденого, преступления против нравственности. Мы читаем, например, в журнале Ронкалли (Сгопаса Ш Кота (1а1 1849 а1 1870), что в 1852 г. «по приказанию папского правительства на площади св. Петра были поставлены четыре фонаря; эта мера была принята, чтобы предупредить различные безобразия. Было известно, что многие ходили на площадь св. Петра в безлунные ночи, чтобы совершать поступки, противные добрым нравам».

Множество краж и других преступлений было бы предупреждено, если бы все городские дома были построены по такому плану, что нельзя было бы попасть в квартиру без того, чтобы не пройти мимо помещения швейцара-, точно так же во многих городах применение предохранительной цепи на входной двери служит очень действенным препятствием для воров и мошенников. Применение рентгеновских лучей при осмотре багажа — способ, уже испробованный во Франции, — предупреждает тысячи случаев обмана таможенных чиновников и неуплаты октруа, в котором повинно также множество «честных людей», иногда даже с целью протестовать против стеснительных законов. Дешевые дома для рабочих и вообще строгое применение правил санитарной полиции к городским и сельским жилищам препятствуют чрезмерному скучению, улучшают физическую гигиену и предупреждают множество безнравственных и преступных действий180. Кооперативные общества и общества взаимопомощи, страховые кассы на случай старости и несчастья, кассы для инвалидов-рабочих', гражданская ответственность предпринимателей и хозяев, лучше, чем сейчас, организованная и быстрее следующая за несчастными случаями; народные банки и сберегательные кассы, комитеты, дающие пособие в виде доставления работы, также воспрепятствуют гораздо лучше, чем уголовный кодекс, совершению многих случайных преступных деяний против имущества и личности. По этому поводу я справедливо говорил в парламенте, что реформа богоугодных заведений могла бы дать в руки администрации и правительства огромную силу и капитал в два миллиарда, при помощи которого, если воспользоваться им целесообразно, можно было бы предупредить огромное число преступлений. Точно так же все меры, уменьшающие нищенство и бродяжничество, являются заместителями наказаний за проступки, обыкновенно незначительные, но очень частые, совершаемые бродягами и нищими; в качестве такой меры менее всего пригодны тюрьмы; гораздо полезнее были бы земледельческие колонии по типу голландских, бельгийских, немецких и австрийских.

Вместе с алкоголизмом и беспризорными детьми (о которых я поговорю впоследствии) бродяжничество, сопровождаемое ни-щенством, является неиссякаемым источником преступности и составляет переходную зону между праздностью и преступностью.

Праздность не служит постоянным признаком бродяжничества, его характерная черта — скорее отсутствие жилища (которая, впрочем, постепенно исчезает и перестает служить атрибутом бродяжничества) и отсутствие средств к существованию (это, наоборот, господствующая черта бродяжничества). В самом деле, существуют праздные люди, имеющие и не имеющие определенное местожительство, которые вовсе не бродяги с юридической точки зрения, так как снабжены средствами к существованию, обладают иногда состоянием, но живут, не занимаясь никаким трудом.

Как и у всякого другого социального явления патологического характера, у бродяжничества есть свои антропологические факторы: известного рода биологическая слабость — неврастения и психастения; последние обусловливают непреодолимое отвращение к методическому труду и могут иногда принять патологические формы автоматического странствования181. У бродяжничества есть также факторы физические (например, климат; если он мягок, то жизнь складывается легко; пищу и убежище на ночь найти не трудно) и факторы социальные (степень обеспеченности всякому взрослому известного количества работы).

Чтобы понять зависимость между бродяжничеством и пре-ступностью и чтобы найти средства для исцеления от этого зла, необходимо познакомиться с историей его развития; для этого мы воспользуемся превосходным сочинением Флориана и Кавальери182.

Если преступность является косвенным отражением социальных и в особенности экономических условий, то бродяжничество является их непосредственным отражением. Бродяжничество было совершенно нормальным явлением в первой фазе своего развития, когда человечество в течение столетий вело кочевой образ жизни, жило охотой, рыбной ловлей, скотоводством.

Но когда первобытные люди перешли к земледельческому состоянию (с экономическим и социальным режимом рабства), то прикрепление человека к земле сделалось социальным установлением и повело к запрещению эмиграции; тогда-то впервые бродяжничество стало антисоциальным явлением. В самом деле, беглые рабы — это первые по времени бродяги, преследуемые и караемые как преступники; но число их все растет, пока наконец упадок рабства не делает из всех их, или почти из всех, огромной массы бродяг, против которой далеко не удовлетворительным оплотом служат монастыри и юридический институт крепостничества.

В первую половину Средних веков, в общинный период, городские общины становятся постепенно убежищами для крепостных, бежавших из деревень; таким путем нарождающаяся промышленность ставит на место деревенского рабства на земле городское рабство в мастерской. Но во второй половине Средних веков развитие торговли, частые войны (благодаря которым солдаты-добровольцы обращались в бродяг и разбойников), нищенствующие ордена (учрежденные Франциском Ассизским) дали новый толчок развитию бродяжничества, которое достигло апогея своего развития в период с XVI по XVIII столетие.

В течение этого периода, предшествовавшего образованию крупной промышленности, с одной стороны, произошла постепенная концентрация земельной собственности, благодаря чему крестьяне были вытеснены со своих полей, обратившихся в парки и пастбища. «Овцы съели людей», — говорили в Англии — стране, в которой законы того времени против бродяжничества были поистине свирепы. А между тем этими бродягами были не кто иные, как крестьяне, оставшиеся без работы после изменения формы эксплуатации земли вследствие расширения больших пастбищ и развития лэндлордизма, узурпировавшего в частное владение общинные земли, отнятые у пролетариев.

С другой стороны, начал слагаться современный индустриализм, неизменно сопровождавшийся двумя социальными явлениями: подвижностью рабочих (переходивших из одной мастерской в другую, из одной провинции в другую) и появлением армии безработных, необходимой для поддержания заработной платы на уровне, наиболее выгодном для капиталистов. Тогда, в XIX столетии, можно было наблюдать, что иммиграция и эмиграция рабочих и крестьян, национальная и интернациональная, становились все чаще и значительнее. Безработных становится все больше; число их развивается параллельно развитию машин; они являются жертвами перепроизводства и слишком низкого потребления. Когда несколько лет тому назад они направились из разных мест Северной Америки в Вашингтон в числе 100 ООО, они могли служить живым символом патологического состояния общества.

Против бродяжничества законодатели принимали меры предупредительные и репрессивные в виде разных уголовных законов. Бельгийский закон 1891 г. (измененный декабрьским законом 1896 г.) служит замечательным образцом этих мер; он различает порочных и хронических бродяг (помещаемых в особые колонии), случайных бродяг (помещаемых в убежища) и несовершеннолетних бродяг (помещаемых в исправительные заведения)183. Этот закон преследовал цель — поставить на место наказания надзор; но действительность не отвечает этому намерению, так как бродяжничество не поддается никаким репрессивным законам и превентивным полицейским мерам. Оно теперь становится нормальным явлением, каким было в первобытном обществе, и дает таким образов новый пример закона кажущегося регресса, о котором я говорил уже в другом месте и поговорю в третьей главе184.

Передвижение с места на место богатых людей, коммерсантов, рабочих растет с развитием промышленности; Англия, например, насчитывает в среднем за год 775 миллионов путешественников, между тем как в России их всего 38 миллионов, несмотря на то, что ее население в 4 раза больше населения Англии.

Следовательно, не может быть и речи о том, чтобы уголовные законы могли уничтожить или даже уменьшить бродяжничество, которое к тому же, становясь нормальным явлением, постепенно сближается с эволютивной, то есть политико-социальной, преступностью и удаляется от общей, атавистической преступности.

В самом деле, некоторые страны вместо уголовных законов и полицейских мер стали применять как средства борьбы экономические мероприятия, каковы, например, рабочие колонии для безработных, убежища или пункты для оказания помощи рабочим, находящимся в пути, как это делается в Германии185.

Но еще раз мы убеждаемся в том, что и для борьбы с бродяжничеством подобно тому, как для борьбы с алкоголизмом и беспризорностью детей, единственным радикальным средством может быть лишь новый экономический строй, которому пред-стоит уничтожить причины безработицы и бродяжничества (исключениями останутся редкие и изолированные случаи патологического бродяжничества) и более или менее деморализующие и криминогенные последствия этого явления. Когда социализация труда (вместе с социализацией средств производства) даст всем не только право на труд, но и обязанность трудиться, тогда бродяжничество в той эпидемической форме, которую мы наблюдаем сейчас, станет невозможным.

Итак, что касается экономической области, то можно сказать, что предусмотрительное социальное законодательство, не ограничивающееся нововведениями только по форме, а не по содержанию и серьезно проводимое в жизнь, создаст настоящий кодекс заместителей наказаний (это мы сейчас наблюдаем в Англии), который с большим успехом будет бороться со всеми преступ-ными побуждениями, вызываемыми ненормальностью экономических условий самых многочисленных классов общества.

II. Политический строй. Чтобы прекратить политические преступления, цареубийства, восстания, заговоры и гражданские войны, совершенно непригодны уголовная репрессия и даже предупредительные полицейские меры, зато многое может сделать в этой области правительство, уважающее общественные свободыт. В борьбе с так называемыми преступлениями печати, которые, под другими названиями, устояли против средневековых костров, всевозможные наказания только подливают масла в огонь и возмущают, когда применяются к почтенным людям; их с пользой можно было бы заменить полной свободой мнения, которая позволяет обществу высказываться, не совершая нарушений и сохраняя более устойчивое равновесие; это доказала в последнее время Франция во время серьезной политической и антимилитаристской агитации, вызванной процессом Дрейфуса. Уважение к законам укрепляется в гражданах не столько жандармами и тюрьмами, сколько примером, — главным образом лиц, наиболее высоко стоящих, и властей, когда они первые на практике выказывают уважение к индивидуальным и социальным правам, — и строгим применением закона ко всем, кто его нарушает. Таким путем избегаются скандалы, возникающие вследствие безнаказанности, обеспеченной тем, кто совершает крупное воровство, и неукоснительной строгости, с которой преследуют мелких воров187.

А что может сделать уголовный кодекс для предупреждения обманов и преступлений во время выборов? Единственным средством была бы целесообразная реформа избирательного закона, которая гармонировала бы со стремлениями и нуждами страны; она предупреждала бы моральный и материальный беспорядок вместо того, чтобы вызывать его. Точно так же, чтобы предупредить большинство политических преступлений, кроме всех уже упомянутых экономических мероприятий, способных создать более сносные условия существования для наиболее многочисленных социальных классов, — что было бы гораздо полезнее, чем уголовные законы, — следовало бы также прибегнуть к политическим и парламентским реформам, которые, создав действительно народное представительство, отнимут у законодательных собраний поводы и средства совершать злоупотребления или уничтожать их бессилие. С одной стороны, они освободят технические вопросы от тлетворного влияния политиканства, а с другой — дадут возможность всему народу проявлять в обще-ственной жизни свою инициативу и непосредственное влияние. Это может быть осуществлено, например, посредством референдума или других аналогичных средств188.

Наконец, исчезнет также огромное количество и изолирован-ных, и эпидемических преступлений, каковы каморра и мафия189, которые возникают вследствие того, что известные народные нужды остаются неудовлетворенными и что игнорируются характерные особенности отдельных местностей страны с разным климатом, разными расами, традициями, языком, нравами, интересами; необходимо отказаться от метафизической мании политической симметрии, централизации и деспотизма. Национальное единство не имеет ничего общего с законодательным и административным единообразием, которые являются патологическим преувеличением идеи единства. В самом деле, совершенно естественно, что законы, представляющие собой в наше время известный средний вывод, примиряющий весьма разнообразные нравственные, политические, экономические, религиозные нужды разных местностей, бывают по большей части дурно приспособлены к социальным потребностям; они бывают или слишком узки, или отсталы для одной местности, слишком широки или скороспелы для другой; они походят на одежду, в которую облекают новобранцев, слишком длинную для маленьких ростом и слишком короткую для больших.

Административный федерализм в соединении с политическим единством (е р1ипЬш ипит) создал бы настоящий кодекс заместителей наказания, что опять-таки доказывает Англия с ее местными автономиями, проявляющими громадную жизнеспособность190; каждая часть социального организма в ней относительно свободна и независима, как того требует общий закон биологии и социологии (ведь всякий живой организм представляет федерацию различных элементов). Обыкновенно эти элементы задушены и атрофированы свинцовыми оковами единообразия, являющегося в Италии неизбежным отражением только что завоеванного единства, но в дальнейшем своем развитии грозящего стать совершенно невыносимым и гибельным для самой идеи национального единства, которую думают укрепить подобными средствами191.

III. Область науки. Цивилизация создает новые орудия для совершения преступлений, каковы огнестрельное оружие, пресса, фотография, новые яды, динамит, электричество, гипнотизм, заражение бактериями и т.д., но в то же время наука находит и средства, гораздо более действенные для борьбы с преступле-ниями, чем уголовная репрессия. Та же пресса, фотографирование и антропометрическое измерение арестованных, графология, рентгеновские лучи, телеграф, железные дороги дают могущественные средства защиты в руки честных граждан. Вскрытия трупов и токсикология предупреждают случаи отравления; опыт успел уже обнаружить, что изобретение и распространение прибора Марша уменьшили — облегчив распознавание — число случаев отравлений мышьяком, прежде очень распространенных192. Теперь делаются попытки применить нечто вроде прибора Марша для обнаружения подделки документов; подозрительные документы подвергаются действию паров йода, которые дают возможность увидеть подчищенные и переправленные места193.

Участие женщин в занятиях медициной уничтожит многие из причин, вызывающих семейные преступления и преступления против нравственности. Возможность свободно обсуждать всякие идеи, уничтожив ложный ореол, которым окружены многие соблазнительные теории, предупредить развитие различных пороков гораздо успешнее, чем всевозможные более или менее скандальные процессы. Морские разбои, с которыми тщетно боролись путем различных репрессий в эпоху Средних веков, исчезли как по мановению волшебного жезла, когда применена была сила пара к движению судов. Распространение и разумное применение идей Мальтуса будет весьма действенным средством против детоубийства и выкидышей. Распространение именных векселей, делающих бесполезной частую пересылку денег, гораздо успеш-нее предупреждает вооруженное и иное воровство; затем, отпе- чатывание на векселе суммы его стоимости, вместо написания ее от руки, является истинным заместителем наказания, грозящего подделывателям. Точно так же, чтобы избежать подделки подписи на векселях, подпись должна свидетельствоваться служащим в банке или торговом доме, который может заявить, что видел, как подписывался настоящий должник194. В некоторых банках пользуются также фотографией, автоматически делающей снимки с тех, кто подходит к кассе, чтобы получить крупную сумму. Вспомним еще о механизмах против воров, о секретных кассах, секретных замках, о предупредительной сигнализации и т.д. Признано, что для предупреждения убийств на железных дорогах больше пользы, чем угроза каторгой, приносят предупредительная сигнализация и система внутренних запоров в вагонах, пользование которыми предоставляется путешественникам.

IV. Область гражданско-правовая и административная. Разумные законы о завещаниях предупреждают гораздо удачнее уголовных законов убийства с целью получить наследство. Примером могут служить случаи отравления во Франции в течение XVIII века. Легкость получения согласия от родителей на брак детей, как это заметил Гершель195 по поводу стран, где необходимо согласие и отца и матери, а также обязанность сдержать обещание жениться и воспитать детей, рожденных от незаконного сожительства с по-кинутой впоследствии женщиной, служат превосходными средствами для борьбы с конкубинатом, детоубийством, умерщвлением плода, росягательствами на целомудрие, убийствами за незаслуженное оставление196 и т.д. Бентам по этому поводу сказал, что признаваемый и урегулированный законами конкубинат был бы менее вреден, чем конкубинат, который законы не признают, но против которого они бессильны бороться197. Почти безвозмездность и доступность гражданского правосудия, а также широкое развитие при соблюдении должных гарантий мирового суда предупреждают случаи нарушения общественного порядка, посягательства на личность и имущественные преступления; Италия же пошла как раз по обратному направлению, уничтожив целый ряд мировых участков, которые в отдаленных центрах представляли единственный признак гражданской жизни и, облегчая отправление правосудия, предупреждали случаи мести, произвольное осуществление своих личных прав, ссоры и т.д. Затем, организация адвокатуры для бедных, защита которой заменила бы бесплатную защиту наших адвокатов, позволила бы действительно легко и скоро найти защиту своих прав и нарушенных интересов; создалось бы нечто вроде судебного трибунала, по своему значению равного прокурорскому надзору, но более демократического, и было бы предупреждено множество случаев мести, злоупотребления властью и притеснений.

Строгое и быстрое вознаграждение за вред потерпевших от преступлений также было бы действенным предупредительным средством против этих преступлений; защита интересов потерпевших должна быть функцией прокурорского надзора в тех случаях, когда потерпевший не умеет или не может защитить свои попранные права, как мы это увидим в четвертой главе. Кроме того, упрощение законодательства уничтожило бы множество случаев обмана граждан, которые, несмотря на юридическую презумпцию, что нельзя оправдываться незнанием закона (между тем как в действительности никто не знает всех законов страны), постоянно вследствие незнания становятся жертвами обмана и мошенничества198. Торговые законы относительно гражданской ответственности заведующих предприятием, относительно производства дел о несостоятельности, бюро для справок, касающихся промышленности, лучше, чем угроза каторгой, предупредят злостное банкротство199. Суды чести, признанные и поощряемые законом, лучше сумели бы бороться с дуэлями, чем более или менее смешные в этих случаях наказания200. Хорошая организация института нотариусов прекрасно сумеет противодействовать подделке документов и обманам, подобно тому как бюро для справок о гражданском состоянии почти уничтожили обманы в лице, а также задержание и подмен детей, которые были так часты в Средние века201. Затем, если бы согласно предложению депутата Микелина в свидетельстве о рождении отмечалось гражданское состояние, то можно было бы избежать множества случаев двоебрачия, так как, добыв свидетельство о рождении лица, с которым собираешься вступить в брак, сейчас можно было бы видеть, свободно ли это лицо или нет202.

Более внимательное медицинское наблюдение над рекрутами раскрыло бы среди них всех тех, которые страдают нервными и душевными болезнями, предупредило бы множество преступле-ний, часто очень тяжких, как, например, мисдеизм. Каррара203 говорит, что обвинительный и публичный процесс в значительной мере предупреждает клевету и лжедонос. Приюты для найденышей и сирот, а еще лучше некоторые учреждения, заменяющие эти запоздалые средства помощи, например приюты для матерей или помощь на дому для девушек-матерей, предупредили бы множество случаев детоубийства, подкидывания детей, умерщвления плода, против которых бессильны самые строгие наказания. Положив конец переполнению тюрем, отменив и радикально видоизменив пресловутые меры — выговор, надзор и принудительное пребывание в определенном месте, уничтожив то бессмысленное и вредное явление, что тюрьма представляет более комфортабельное помещение, чем жалкая лачуга честного труженика или земледельца, удалось бы уменьшить число преступлений, часто совершаемых несчастными, чтобы попасть в тюрьму, где они обеспечены жилищем и пищей и где над ними не тяготеет по-лицейский надзор с его надоедливой придирчивостью. Общества патроната для освобожденных из тюрем и главным образом для малолетних преступников могут с пользой заменить наказания, хотя их влияние далеко не так велико, как это обыкновенно полагают. Против них прежде всего говорит то соображение, что целесообразнее было бы заботиться о честных работниках, ищущих работы, чем об освобожденных преступниках. Еще важнее то, что они не делают различия между прирожденными и случайными преступниками и распространяют свои скудные бла-годеяния на всех без различия, даже и на неисправимых; при этом часто их деятельность обставлена формальностями или полицейского характера, или антипревентивными. Этим объясня-ется, почему, несмотря на платонические обещания и другие доказательства неисчерпаемой филантропии, общества патроната как форма непосредственной благотворительности (менее плодотворной, чем косвенная благотворительность) нигде не получают широкого развития; и даже в Англии, где они срав-нительно процветают более, чем в других странах, значение их поистине ничтожно в сравнении с тем злом, которое они желают устранить.

V. Область религии. История и психология преступности учат нас, что испорченная религия способствует развитию преступности; пример этого дает древний Рим и средневековый Рим (с его таксой на отпущение грехов)204, а также религиозные секты Америки и современной России. Но религия, даже когда она направлена на общее благо, а не заботится о выгодах отдельной касты, может ставить преступлению только временное препятствие, как это делали проповеди Саванаролы во Франции или отца Матью в Ирландии. Она бессильна бороться с атавистическими наклонностями прирожденных и привычных преступников; она лишь санкционирует нравственное чувство, что, по-видимому, имеет значение, когда у верующего есть нравственное чувство, но падает на бесплодную почву, если нравственного чувства нет или оно ослаблено. Воспрещение религиозных процессий за пределами церкви гарантирует от выражения неуважения к вере и предупреждает ссоры и беспорядки. Закрытие монастырей уничтожит очаги разврата и рассадники нищенства. Уменьшение роскоши в церковном убранстве уничтожит соблазн для кражи драгоценных предметов. Запрещение паломничества к известным святыням уменьшит число посягательств на целомудрие, личность и иму-щество. Браки духовенства предупредили бы много случаев детоубийства, умерщвления плода, прелюбодеяния, посягательств на целомудрие.

Семья. Допущение развода предупредило бы множество случаев двоеженства, прелюбодеяний, убийства. В самом деле, кроме всех соображений морального и общественного характера, указывающих на необходимость допущения развода, не трудно убе-диться также в том, что с точки зрения борьбы с преступностью допущение развода необходимо, так как там, где нерасторжимость брака не позволяет законно освободиться от него, когда он становится невыносимым, там соблазн отделаться от этих уз пре-ступными средствами становится очень силен205.

Отдавая предпочтение женатым людям при замещении некоторых гражданских и военных должностей, можно было бы избегнуть множества преступлений по службе благодаря спасительному влиянию мысли о семье. Точно так же заключение гражданского брака до совершения религиозных брачных обрядов предупредило бы множество случаев двоебрачия, детоубийства, убийства, нанесения ран из мести. Запрещение некоторым лицам вступать в брак уменьшило бы число преступников, так как воспрепятствовало бы до некоторой степени наследственной передаче преступности. Разумное регулирование проституции, которое охраняло бы права проституток, случайно вступивших на путь разврата вследствие, например, вредного влияния среды или злоупотребления властью со стороны полиции, и вместе с тем защищало бы общество от проституции по врожденной склонности, могло бы служить прекрасным средством против плотских преступлений.

Область воспитания. Доказано, что школьное образование, оказывая до известной степени благотворное влияние и предупреждая некоторые грубые обманы, — так как в народ проникает знание законов и у него развивается в известной мере предусмотрительность, прекрасно противодействующая случайной преступности, — все же не может служить прямым и действенным средством против преступности; притом школы, за которыми нет достаточного надзора, особенно если они не светские, иногда сами служат очагами некоторых преступлений, например посягательств на целомудрие. Поэтому необходимо, чтобы воспитание, — имеющее вообще незначительное влияние на поведение отдельных личностей по сравнению с гораздо более сильным влиянием условий существования, определяемых физической и со-циальной средой, — было соединено с своего рода моральной гимнастикой, которая должна заключаться не в сухом преподавании пустых и лишенных основания правил, а в преподавании с помощью опыта и примеров. Такого рода опытные уроки полу-чает всякий, к какому бы классу общества он ни принадлежал, от своих руководителей, от самых высших и до низших, до самых скромных учителей, от всевозможных учреждений, от правительства и прессы, с кафедры профессора и священнослужителя, в театре и на народном празднестве. Так, например, запрещение некоторых жестоких зрелищ, от которых грубеют души, закрытие игорных домов и т.д. представляют практические меры социального воспитания. Опытное направление педагогики, согласное с общими законами физиопсихологии, и систематическое изучение учеников учителями с физической и психической их стороны с первых же лет обучения, приспособив воспитание к различным человеческим типам, сделало бы его менее архаичным, привело бы его в гармонию с потребностями действительной жизни, дало бы возможность людям лучше приспособиться к борьбе за существование и, уменьшив число деклассированных, иссушило бы источник многих преступных эксцессов. Важно также улучшить бедственные условия жизни учителей, которые под влиянием необходимости бороться с та1е$иайа /ате$ не в состоянии отдаться вполне делу народного образования, незаменимыми пионерами которого они тем не менее являются. Воспитанию народа способствует также отмена многих праздников; праздники представляют множество случаев для совершения преступлений вследствие скопления масс, находящихся в состоянии праздничного возбуждения. Праздники можно было бы заменить, как советует Ломброзо, гимнастическими и гигиеническими развлечениями, которые развивали бы физические силы вместе с твердостью характера и способностью бороться с неудачами. Общественные купальни также сослужили бы свою службу, так как замечено, что посягательства на личность чаще всего совершаются в наиболее жарком климате и в наиболее жаркие юды и месяцы. Наконец, полезным учреждением были бы театры, которые следовало бы сделать дешевыми или даже даровыми для народных масс. Множество преступлений было бы уничтожено в зародыше, если бы были уничтожены их причины, например, предупреждением вырождения посредством лучшего физического ухода за детьми, устройства обедов в школах или борьбой с испорченностью путем воспитания беспризорных детей, открытия школ для бедных, попечительств, земледельческих колоний, обучением семейств земледельцев и т.п.; эти меры более или менее испытаны практикой Англии и Америки; это полезнее, чем ждать, когда зло примет гигантские размеры, и применять тогда ненужные репрессивные меры206.

Источник, создающий и питающий привычную преступность и рецидив, а именно беспризорность детей, в своей эпидемической форме сам является продуктом современного индустриализма, который благодаря тому, что работа производится днем и ночью, мужчинами и женщинами, совершенно разрушил семейную жизнь и принудил детей пролетариев расти в уличной грязи, привыкать к попрошайничеству, к мелким кражам, к противонравственным поступкам; они вынуждаются к этому иногда самими родителями, под влиянием нужды совершенно потерявшими человеческий облик.

Бессмысленность наказаний, налагаемых на беспризорных детей, совершенно очевидна. С одной стороны, а рпоп признается нравственная безответственность детей и безответственность их по законам, причем признается, что вместе с возрастом до самого совершеннолетия постепенно увеличивается степень свободы воли и ответственности. Мы имеем тут дело с предрассудком о «лестнице преступлений», согласно которому прежде чем стать большим злодеем, малолетний должен начать с маленьких преступлений, проходя нечто вроде бюрократической карьеры преступности. На самом же деле истина заключается в том, что беспризорные дети, начинающие с ничтожных проступков, почти никогда не доходят до совершения тяжких преступлений: они остаются микробами преступного мира, рецидивистами, настолько же неисправимыми, насколько и мало опасными. Крупные преступники, наоборот, начинают свою ужасную деятельность с самой юности, а иногда и с детства, потому что, как мы уже видели, ранняя преступность является одним из постоянных признаков прирожденного преступника.

С другой стороны, признав, что ответственность несовершеннолетнего равна половине или трети настоящей ответственности, его отравляют в тюрьму, то есть в школу, где он совершенствуется в искусстве совершать преступления при общении с преступниками, худшими, чем он сам, или же где его физическое и нравственное вырождение достигает еще большей степени при содержании в одиночном заключении или в обществе других малолетних.

Ясно, что и здесь, в этом рассаднике преступности, необходимо поставить на место репрессии превентивные средства, которые должны быть приспособлены к различным категориям этой юной армии преступников.

В самом деле, необходимо различать детей, оставленных без материальной поддержки, — подкидышей и сирот, большая часть которых умирает в первые годы жизни, а остальные большей частью становятся деклассированными и преступниками. Затем, существуют дети, оставленные без нравственной поддержки; это часто дети, подвергающиеся дурному обращению и истязаниям. Это почти всегда бывает следствием истерии матери, часто сопровождаемой эпилепсией, а иногда обусловливается каннибальским корыстолюбием родителей. В Англии, например, за пять лет зарегистрировано 19 ООО детей, которым родители предоставили умирать в расчете получить страховую премию. Дети преступников, алкоголиков, бродяг и нищих составляют главный контингент детей, лишенных нравственного руководства; у них в крови яд наследственного вырождения. Рядом с ними стоит масса детей, которых родители оставляют без призора вследствие необходимости, так как им поневоле приходится подвергаться ежедневному заключению в шахтах, мастерских и т.д.

Менее многочисленны, но более опасны две последние категории: порочные и преступные дети207.

В отношении различных категорий беспризорных детей (почти всегда, впрочем, между собой перемешанных), как в борьбе с алкоголизмом, были испробованы всевозможные средства.

В отношении детей, лишенных материальной поддержки, были сделаны попытки разрешить проблему о девушках-матерях путем помощи на дому, посредством издания законов, касающихся отыскания отцов, и посредством установления ответственности соблазнителей; доходили до юридического признания конкубината приблизительно в том виде, в каком его знало римское право.

Что касается других категорий, то колебались между двумя системами: или помещали детей в своего рода казармах (так называемых исправительных школах, ремесленных школах, роог Иои$е$, га&ес! $сИоо1$ и т.д.), или же помещали их в семьи, что представляет большие затруднения на практике, но гораздо более гигиенично.

Англия — классическая страна попечения о беспризорных детях; попечение это осуществлялось более по частной инициативе, чем по инициативе государства, и в широком размере; этим в значительной мере можно объяснить уменьшение или по крайней мере остановку роста естественной и наследственной преступности в этой стране. В школах для бедных, в ремесленных и исправительных школах насчитывается до 48 ООО детей в год (из них на долю га%&ей $сИооЬ приходится 23 ООО). Далее, различные благотворительные учреждения, основанные для борьбы с преступностью, заботятся приблизительно о 190 ООО детей в год. Кроме того, из сферы деятельности частных лиц следует отметить доктора Бернардо, который в 1866 г. занялся маленькими бродягами лондонских улиц: накормив их и дав им некоторое образование, он отправляет их в колонии, особенно в Канаду, где они становятся честными работниками. Возможно, что экономический интерес не чужд предприятию доктора Бернардо, но все же его дело достойно глубокого уважения, так как он оказывает ежегодно помощь 8000 малолетних; он устроил уже более 100 000 детей, из которых, по его наблюдениям, 85% были сыновьями алкоголиков.

В Америке Эльмирская реформатория (основанная и управляемая доктором Броквеем с целью применить для исправления порочных или преступных детей данные уголовной антропологии; детей подвергают физиологическому, психическому и дисципли-нарному воздействию, согласному с требованиями уголовной физиопсихологии и патологии) представляет другую попытку, достойную внимания; здесь применяется принцип заключения на неопределенное время — принцип, принятый впоследствии во многих штатах великого американского Союза.

В германских странах предпочтение отдается иному средству: беспризорных детей помещают в честные семьи крестьян, и если эти семьи выбраны достаточно удачно и дети не подвергаются эксплуатации, то эта система семейных колоний имеет, конечно, преимущество перед заключением детей на определенное время в так называемые исправительные заведения. В некоторых штатах Союза и в Дании сделаны попытки скомбинировать систему больших заведений с системой помещения детей в семьи.

Однако действительно радикальное средство для борьбы с беспризорностью детей, как и с алкоголизмом, может заключаться только в реорганизации общества, когда, с одной стороны, будет восстановлена крепость семейного начала, когда семейная жизнь станет возможной и приятной, так как будет повышен уровень жизни народа, а с другой стороны, когда школа действительно будет отправлять общественные функции, будет укреплять дух и тело и перестанет быть частью ненадежного бюрократического организма, где обучение носит совершенно поверхностный и теоретический характер.

Источники многих преступлений были бы отчасти уничтожены также, если бы посредством штрафов, отобрания подписки и т.п. было затруднено распространение безнравственных произведений печати, к которым теперь относятся слишком терпимо исходя из неправильного и недостаточно серьезного понимания свободы;

и здесь также вмешательство государства выражается в том, что арестуют издателя после того, как зло уже совершено. Храмы правосудия не должны были бы доставлять деморализующие зрелища, доступные теперь как лицам высших классов, которые идут на суд присяжных, как римляне эпохи упадка шли в цирк на представления, так и несовершеннолетним и личностям с запятнанным прошлым, которые приходят в суд учиться наиболее безопасным способам совершать преступления. Следовало бы запретить им вход в суд. Вот почему следует одобрить — по крайней мере за их добрые намерения, так как они мало что изменили — министерские циркуляры, подобные циркулярам уважаемого Варэ, стремившиеся положить конец этому опасному обычаю. В самом деле, по словам Флери208, в Бельгии благодаря тому, что в судах (исправительных и в суде присяжных) было уменьшено число мест для публики, значительно уменьшилось число слушателей из высших классов, приходящих в суд для развлечения; точно так же и в Англии, где из судебного процесса выброшено все, что Имеет характер театрального представления, разбирательства судебных дел почти не посещаются праздными людьми из богатых и бедняков, которые толпами идут в других странах в залу суда209.

Очень благоприятно отразилось бы на деле народного воспитания и послужило бы прекрасным средством для борьбы с преступностью, если бы удалось уничтожить ложный ореол, слишком часто окружающий преступление и порок, в чем иногда бывают виноваты представители власти; это относится к тем случаям, когда преступления и пороки служат интересам господствующих классов или совершаются лицами, выступающими беззастенчивыми защитниками последних.