<<
>>

Глава I. ТРАДИЦИОННЫЕ СУБГЪЕКТЫ И ПРЕДСТАВИТЕЛЬСКАЯ СИСТЕМА В ПОЛИТИКЕ

Ибо люди не равны - так говорит справед-

ливость. И чего я хочу, они не имели бы

права хотеть.

Ф.Ницше

Под традиционными субъектами политики мы понимаем, разумеется,

не элиты традиционного (добуржуазного) общества, а политически дея-

тельные группы классической либеральной эпохи.

Именно она породила

те понятия и образы политики, которые по-прежнему считаются образ-

цовыми и образуют нормативную основу процесса политической модер-

низации незападных обществ. Самодеятельное гражданское общество,

правовое государство, представительская система, разделение властей,

конституционный порядок — вот переданный нам политический багаж

классической эпохи, из которого до сих пор черпает свое воодушевле-

ние демократически ориентированная общественность. Теперь, когда

эта эпоха позади, мы можем осознать общие предпосылки западноевро-

пейской политической классики.

Представительская парадигма политики прямо вытекает из понятия

гражданского общества.

Люди в гражданском обществе дифференциру-

ются на группы, имеющие специфические интересы. Чтобы защитить

эти интересы перед лицом других групп и перед лицом власти, необхо-

димы организации, способные эффективно представлять и отстаивать

их. Эти организации по представительству и защите групповых интере-

сов и выступают в качестве политических акторов, или субъектов. По-

литические субъекты обосновывают свое существование и легитимность

посредством следующих презумпций:

в гражданском обществе нет и не может быть одного субъекта, спо-

собного претендовать на монопольное выражение интересов всего об-

щества; в силу несовпадения групповых интересов "всеобщий интерес"

является фикцией, эксплуатируемой адептами абсолютизма;

многообразие групповых интересов находит свое закономерное в;

ражение в многообразии представляющих их акторов - в политически

плюрализме;

поскольку интерес каждой социальной группы законен в своих пре-

делах, то такими же законными - равными в качестве соискателей вла-

сти и доверия избирателей - являются различные партии, представляю-

щие эти интересы.

Таким образом, парадигма представительской демократии основана

на принципе политического плюрализма. Чтобы понять истоки, возмож-

ности и границы представительской демократии, необходимо уточнить

общие предпосылки плюралистического принципа. Плюрализм означав!

признание законности другого (лица, культуры, интереса). В качестве

кого этого "другого" нам легче признать - в качестве носителя иного

идеала или иного интереса? Ш.Монтескье первым обратил внимание на

то, что сами по себе политические учреждения не работают; они тре-

буют соответствующего человеческого "материала" - социокультурных

предпосылок, касающихся менталитета людей, их установок и мотива-

ций. Монтескье это обобщает в понятии "принцип". Принципом тради-

ционных обществ, по его мнению, является героизм, принципом демо-

кратических - терпимость. Герои редко отличаются терпимостью, по-

этому героический темперамент противопоказан демократии, базирую-

щейся на признании прав другого (в частности, политического мень-

шинства), на установках консенсуса.

Позже теоретики демократии уточнили понятие политической тер-

пимости, указав на ее общие предпосылки, описываемые в теории поли-

тической культуры. В частности, Г. Алманд отметил, что демократиче-

ская политическая культура носит светский характер, т.е. предполагает

секуляризацию нравов. Люди, сохранившие религиозно-морализаторское

отношение к политике, видят в ней столкновение сил Добра и Зла

(Прогресса и Реакции). Иными словами, их понимание политического

процесса характеризуется процедурой отнесения к ценностям (идеалам).

В таком случае политический оппонент воспринимается как воплоще-

ние мирового Зла, с которым необходимо вести борьбу не на жизнь, а

на смерть. В пронизанной манихейскими предчувствиями атмосфере

("это есть наш последний и решительный бой") политическая терпи-

мость едва ли является возможной, а политический плюрализм воспри-

нимается как циничная всеядность - преступное равнодушие к итогам

схватки сил Добра и Зла.

Следовательно, мир плюралистической демократии населен совсем

другими людьми, с которыми, по правде говоря, классическая литерату-

ра, в особенности русская, нас не знакомила. Это люди остывшего ре-

лигиозного темперамента, не предъявляющие максималистских требова-

ний ни к себе подобным, ни к обществу в целом. В основе демократи-

ческих обществ классической эпохи лежит индивидуальный разумный

эгоизм, воплощенный в понятии "экономического человека". У "эконо-

мического человека" перевернута система приоритетов: телесные нужды

он ставит выше духовных, которые, по правде говоря, не очень актуа\ли-

зированы в его повседневном сознании. Но именно потому, что в повсе-

дневности он ведет дискурс о "земных" интересах, а не о ценностях и

идеалах, он сохраняет хладнокровие, расчетливость и деловое чувство

компромисса. Последнее в самом деле является деловым, ибо в "играх

обмена", которые постоянно ведут экономические партнеры (покупа-

тель и продавец), результат достигается тем успешнее, чем выше у сто-

рон стремление договориться.

Словом, демократию не зря связывают с частной собственностью и

рыночной экономикой. Дело здесь не только в том, что рыночные от-

ношения означают экономическую самодеятельность, независимость от

государственной власти и связанных с нею патерналистских ограниче-

ний. Это относится только к институциональным предпосылкам демо-

кратии.

Не менее важны внеинституциональные — социокультурные и соци-

ально-психологические. Они как раз и касаются этой психологии цен-

ностного неангажированного субъекта, преследующего в первую оче-

редь материальные интересы и благодушно-беззаботного по части выс-

ших ценностей - идеалов. Вот он - парадокс демократии: ее предпо-

сылкой является в определенном смысле порча человека — угасание

морально-религиозного пафоса. Не случайно классики западной поли-

тической науки столь настойчиво предостерегали об опасности морали-

заторских установок в политике: последние порождают нетерпимость,

разрушающую предпосылки политического плюрализма и консенсуса.

Парадокс, таким образом, заключается в том, что несвободные от скеп-

тического цинизма "разумные эгоисты" способны договариваться между

собой и идти на компромиссы, тогда как ценностно-ориентированные

максималисты предпочитают вести "борьбу до конца".

Итак, демократия оплачена ценой, которую в некоторых незападных

культурах могут оценить как непомерно высокую: вынесение идеалов за

скобки - за пределы того, по поводу чего общаются деловые люди в

деловом обществе.

Когда-то, в эпоху становления классической науки как ценностно-

нейтрального (инструментального) знания возник афоризм: физика,

бойся метафизики. Перефразируя, можно сказать, что классическая

демократия не меньше боится религиозно-морализаторского подхода,

чем классическая физика - метафизического.

Основанное "разумными эгоистами" гражданское общество живет в

секуляризованном "срединном времени", равно удаленном и от космо-

гонически? стихий начала мира, и от эсхотологической напряженности

его конца - "великого кануна", предчувствием которого насыщены тек-

сты мировых религий. "Срединное время" освобождено от метафизики

смысла, ибо поиски смысла как раз и ведут нас либо к основаниям че-

ловеческой истории, либо к ее финалу. "Срединное время" - это время,

отданное Богом на откуп грешным людским интересам; в чем-то оно

весьма напоминает рабочее время, в ходе которого люди отбрасывают

сантименты традиционной участливости и общаются исключительно как

партнеры. Однако, всматриваясь пристальнее в этот мир "срединного

времени" и чисто деловых отношений, мы замечаем, что он находится

не только в весьма щекотливых отношениях с традиционной религиоз-

ной моралью, но и с культурой как символической деятельностью, от-

носящейся к поискам смысла. Мир разумных эгоистов основан на фи-

лософии номинализма - на признании того, что никакого единого выс-

шего (стоящего над частными) интереса не существует, и общее в лю-

бых его проявлениях - это всего лишь сумма единичных (позиций, ин-

тересов, стремлений). У основания самодеятельного гражданского об-

щества стоят суверенные индивиды, полагающиеся только на себя и

интересующиеся другими только как носителями благ, обмениваемых

на началах делового партнерства.

Однако культура не может строиться на таких принципах. Идеалы,

ценности и смыслы, на которые она ориентируется, не являются обме-

ниваемым товаром и не могут присваиваться отдельными индивидами и

группами. Словом, философией культуры является реализм (в плато-

новском смысле): общие смыслы и ценности здесь ставятся выше част-

ного, эгоистического интереса. В этом смысле приходится признать из-

вестную правоту Маркса, указавшего на враждебность буржуазного об-

щества некоторым формам духовного производства, в частности искус-

ству.

Современную ситуацию в этой сфере тонко анализирует американ-

ский культуролог и философ Д.Белл в работе "Культурные противоре-

чия капитализма" (1971). Он справедливо отмечает, что в культурном

смысле буржуазное гражданское общество, основанное на обмене, до

сих пор не является легитимированным. Все его типичные установки

по-прежнему на подозрении у культуры, которая духовные ценности

ставит выше групповых и индивидуальных интересов. Не случайно ин-

теллектуальная и художественная элита Запада так и не "усыновила"

капитализм: она и сегодня образует "враждебную культуру интеллек-

туалов", ищущую единоверцев то среди антибуржуазно настроенных

низов капиталистического общества, то в среде других, незападных,

культур. Столкновение Художника и Буржуа образует напряженную

драматургию всей новой и новейшей истории Запада и является одним

из источников его нестабильности. Поиски стабильности могут вести к

попыткам (зачастую бессознательным) декультурации и деинтеллектуа-

лизапии общества, у которого постепенно атрофируется чувство идеала.

В особенности это касается так называемых вестернизирующих обществ,

или стран "догоняющего развития". Наблюдая воздействие современной

массовой культуры, трудно отрешиться от впечатления о злорадной на-

стойчивости разрушения высоких чувств и идеалов, приземления и при-

митивизации потребностей. При этом используется двусмысленность

таких понятий, как традиционализм и традиционалистский барьер. Тра-

диционалистская психология, боящаяся новизны и открытости, в самом

деле достойна осуждения. Сложнее обстоит дело с так называемой "тра-

диционной" моралью. Под предлогом борьбы с нею сегодня нередко

накладывается запрет на моральные суждения вообще: проповедуется

безудержный моральный релятивизм в качестве условия оправдания

свободы реформистских экспериментов. Сама ориентация на Идеал

осуждается как архаизм, препятствующий "здоровому" практицизму и

прагматизму. Надо сказать, что гражданское общество классической

либеральной эпохи не заходило так далеко в своем противоборстве с

культурой и моралью. Оно скорее держалось на известном равновесии

между духовной традицией и современной деловой практикой. Однако

приходится признать, что зерна деляческого нигилизма в отношении

культуры и морали изначально присутствовали в буржуазной деловой

практике. Закрадывается подозрение, что мир деловых людей с их

"отчужденной" моралью в значительной мере паразитировал на

"пережитках прошлого" - эксплуатировал "молчаливое большинство",

ведущее себя не по законам прагматического разумного эгоизма, а по

нормам, завещанным предыдущей эпохой. Эти люди старались и отдава-

ли больше, чем предусматривалось нормами эквивалентного партнер-

ского обмена и "моралью успеха", слабо подкрепленной на массовом

уровне. Когда же "педантизм взаимности", более всего опасающийся

отдать больше, чем получил, в самом деле стал массовым явлением,

западные общества стали уступать тихоокеанскому региону в экономи-

ческой и социальной динамике.

Таким образом, в области культуры и морали сегодня встают те же

вопросы, что и в области экологии: способно ли западное общество на

длительное историческое существование на своих собственных предпо-

сылках? Не на той морали, какую оно унаследовало от прошлого, а той,

какую ежедневно насаждают сегодня в массовом масштабе. Не на тех

экологических условиях, которые создаются всей планетарной средой,

еще сохранившей доиндустриальные пейзажи, а на собственных, порож-

денных экологическим хищничеством технической цивилизации. Воз-

вращаясь к условиям представительской демократии, подчеркнем еще

раз: демократия базируется на достаточно несентиментальной культуре

партнерства. Но за каким порогом эта "свобода от сантиментов" из ус-

ловия политической терпимости превращается в свою противополож-

ность?

К числу неявных сопиокультурных предпосылок представительской

демократии относится также и то, что она предполагает активное уча-

стие в политике меньшинства общества, достаточно однородного в со-

циальном, этническом, конфессиональном и образовательном отноше-

ниях. В США - этом образце представительской демократии — границы

политического участия очерчивались достаточно строго по всем указан-

ным критериям. Это была демократическая республика белых

(преимущественно англосаксов), протестантов, защищенная имущест-

венным и образовательным цензом. Ясно, что взаимная политическая

терпимость внутри этого достаточно однородного меньшинства была

выше, чем в масштабах общества в целом, а консенсус достигался лег-

че. Следовательно, условием консенсуса была не только секуляризация

и прагматическое дистанционирование от ценностей, но и определенная

общность происхождения, создающая необсуждаемые и зачастую не-

осознаваемые предпосылки взаимопонимания.

Следует учесть также, что это относительно благополучное мень-

шинство не так уж много ожидало от политики. Политика не была для

него средством переделки мира на новых основаниях (такого рода ожи-

дания сформировались позже, на другой социальной и культурной осно-

ве), а всего лишь более или менее "тонкой настройкой" однажды запу-

щенного механизма. Действовала философия "естественного порядка",

нормы которой разумные люди не могут не принять, а не философия

проектирования нового мира, где то и дело сталкиваются проекты и

контрпроекты.

Можно утверждать, что условием плюралистической представитель-

ской демократии является единое гражданское общество, образуемое в

результате действия культурно-обезличивающего плавильного котла. В

этом котле плавится и исчезает все то, что относится к памяти: при-

знаки этнического, религиозного, социального и расового происхож-

дения, и на поверхность выступают ценностно-нейтральные "универ-

салии" интереса - экономического и профессионального в первую оче-

редь.

Для того, чтобы этот плавильный котел работал, требуются два глав-

ных условия:

новая система приоритетов, ставящая личный материальный успех

выше любых старых коллективных ценностей;

неуклонное снижение зависимости между социальным происхожде-

нием индивида и возможностями его карьеры (социальная мобильность).

Итак, с одной стороны — процессы ценностного "остужения" лично-

сти, укротившей, свои романтические порывы и максимы, с другой -

снижение социальных барьеров, позволяющее сблизить стартовые усло-

вия соискателей успеха.

Речь, таким образом, идет об устранении иерархий: и в мире ценно-

стей, и в сфере отношений. На этой основе и формируется политиче-

ская нация: сообщество индивидов, единая гражданская идентичность

которых преобладает над различиями, связанными со всеми разновидно-

стями исторической и культурной памяти - сословной, этнической,

конфессиональной...

<< | >>
Источник: А. С. Панарин. Политология. Учебник.— М: «Проспект»,.— 408 с.. 1997

Еще по теме Глава I. ТРАДИЦИОННЫЕ СУБГЪЕКТЫ И ПРЕДСТАВИТЕЛЬСКАЯ СИСТЕМА В ПОЛИТИКЕ:

  1. Глава I. ПРЕДСТАВИТЕЛЬСКИЙ ТИП ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ
  2. Глава 2. ОТ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСКОЙ К МОДЕРНИЗАЦИОННОЙ СИСТЕМЕ
  3. Традиционный аргумент в пользу правил денежно-кредитной политики: временные лаги в политике
  4. ГЛАВА 13 Представительские расходы
  5. Денежно-кредитная политика в традиционной макроэкономической модели
  6. Раздел IV. ТРАДИЦИОННЫЕ И НЕТРАДИЦИОННЫЕ СУБЪЕКТЫ ПОЛИТИКИ
  7. Традиционные системы классификации
  8. Традиционная система: стаж и "верховный судья"
  9. Глава 22. МИРОВАЯ ФИНАНСОВАЯ СИСТЕМА И ДЕНЕЖНО-КРЕДИТНАЯ ПОЛИТИК
  10. Глава 22. МИРОВАЯ ФИНАНСОВАЯ СИСТЕМА И ДЕНЕЖНО-КРЕДИТНАЯ ПОЛИТИК