Глава I. ТРАДИЦИОННЫЕ СУБГЪЕКТЫ И ПРЕДСТАВИТЕЛЬСКАЯ СИСТЕМА В ПОЛИТИКЕ
Ибо люди не равны - так говорит справед-
ливость. И чего я хочу, они не имели бы
права хотеть.
Ф.Ницше
Под традиционными субъектами политики мы понимаем, разумеется,
не элиты традиционного (добуржуазного) общества, а политически дея-
тельные группы классической либеральной эпохи.
Именно она породилате понятия и образы политики, которые по-прежнему считаются образ-
цовыми и образуют нормативную основу процесса политической модер-
низации незападных обществ. Самодеятельное гражданское общество,
правовое государство, представительская система, разделение властей,
конституционный порядок — вот переданный нам политический багаж
классической эпохи, из которого до сих пор черпает свое воодушевле-
ние демократически ориентированная общественность. Теперь, когда
эта эпоха позади, мы можем осознать общие предпосылки западноевро-
пейской политической классики.
Представительская парадигма политики прямо вытекает из понятия
гражданского общества.
Люди в гражданском обществе дифференциру-ются на группы, имеющие специфические интересы. Чтобы защитить
эти интересы перед лицом других групп и перед лицом власти, необхо-
димы организации, способные эффективно представлять и отстаивать
их. Эти организации по представительству и защите групповых интере-
сов и выступают в качестве политических акторов, или субъектов. По-
литические субъекты обосновывают свое существование и легитимность
посредством следующих презумпций:
в гражданском обществе нет и не может быть одного субъекта, спо-
собного претендовать на монопольное выражение интересов всего об-
щества; в силу несовпадения групповых интересов "всеобщий интерес"
является фикцией, эксплуатируемой адептами абсолютизма;
многообразие групповых интересов находит свое закономерное в;
ражение в многообразии представляющих их акторов - в политически
плюрализме;
поскольку интерес каждой социальной группы законен в своих пре-
делах, то такими же законными - равными в качестве соискателей вла-
сти и доверия избирателей - являются различные партии, представляю-
щие эти интересы.
Таким образом, парадигма представительской демократии основана
на принципе политического плюрализма. Чтобы понять истоки, возмож-
ности и границы представительской демократии, необходимо уточнить
общие предпосылки плюралистического принципа. Плюрализм означав!
признание законности другого (лица, культуры, интереса). В качестве
кого этого "другого" нам легче признать - в качестве носителя иного
идеала или иного интереса? Ш.Монтескье первым обратил внимание на
то, что сами по себе политические учреждения не работают; они тре-
буют соответствующего человеческого "материала" - социокультурных
предпосылок, касающихся менталитета людей, их установок и мотива-
ций. Монтескье это обобщает в понятии "принцип". Принципом тради-
ционных обществ, по его мнению, является героизм, принципом демо-
кратических - терпимость. Герои редко отличаются терпимостью, по-
этому героический темперамент противопоказан демократии, базирую-
щейся на признании прав другого (в частности, политического мень-
шинства), на установках консенсуса.
Позже теоретики демократии уточнили понятие политической тер-
пимости, указав на ее общие предпосылки, описываемые в теории поли-
тической культуры. В частности, Г. Алманд отметил, что демократиче-
ская политическая культура носит светский характер, т.е. предполагает
секуляризацию нравов. Люди, сохранившие религиозно-морализаторское
отношение к политике, видят в ней столкновение сил Добра и Зла
(Прогресса и Реакции). Иными словами, их понимание политического
процесса характеризуется процедурой отнесения к ценностям (идеалам).
В таком случае политический оппонент воспринимается как воплоще-
ние мирового Зла, с которым необходимо вести борьбу не на жизнь, а
на смерть. В пронизанной манихейскими предчувствиями атмосфере
("это есть наш последний и решительный бой") политическая терпи-
мость едва ли является возможной, а политический плюрализм воспри-
нимается как циничная всеядность - преступное равнодушие к итогам
схватки сил Добра и Зла.
Следовательно, мир плюралистической демократии населен совсем
другими людьми, с которыми, по правде говоря, классическая литерату-
ра, в особенности русская, нас не знакомила. Это люди остывшего ре-
лигиозного темперамента, не предъявляющие максималистских требова-
ний ни к себе подобным, ни к обществу в целом. В основе демократи-
ческих обществ классической эпохи лежит индивидуальный разумный
эгоизм, воплощенный в понятии "экономического человека". У "эконо-
мического человека" перевернута система приоритетов: телесные нужды
он ставит выше духовных, которые, по правде говоря, не очень актуа\ли-
зированы в его повседневном сознании. Но именно потому, что в повсе-
дневности он ведет дискурс о "земных" интересах, а не о ценностях и
идеалах, он сохраняет хладнокровие, расчетливость и деловое чувство
компромисса. Последнее в самом деле является деловым, ибо в "играх
обмена", которые постоянно ведут экономические партнеры (покупа-
тель и продавец), результат достигается тем успешнее, чем выше у сто-
рон стремление договориться.
Словом, демократию не зря связывают с частной собственностью и
рыночной экономикой. Дело здесь не только в том, что рыночные от-
ношения означают экономическую самодеятельность, независимость от
государственной власти и связанных с нею патерналистских ограниче-
ний. Это относится только к институциональным предпосылкам демо-
кратии.
Не менее важны внеинституциональные — социокультурные и соци-
ально-психологические. Они как раз и касаются этой психологии цен-
ностного неангажированного субъекта, преследующего в первую оче-
редь материальные интересы и благодушно-беззаботного по части выс-
ших ценностей - идеалов. Вот он - парадокс демократии: ее предпо-
сылкой является в определенном смысле порча человека — угасание
морально-религиозного пафоса. Не случайно классики западной поли-
тической науки столь настойчиво предостерегали об опасности морали-
заторских установок в политике: последние порождают нетерпимость,
разрушающую предпосылки политического плюрализма и консенсуса.
Парадокс, таким образом, заключается в том, что несвободные от скеп-
тического цинизма "разумные эгоисты" способны договариваться между
собой и идти на компромиссы, тогда как ценностно-ориентированные
максималисты предпочитают вести "борьбу до конца".
Итак, демократия оплачена ценой, которую в некоторых незападных
культурах могут оценить как непомерно высокую: вынесение идеалов за
скобки - за пределы того, по поводу чего общаются деловые люди в
деловом обществе.
Когда-то, в эпоху становления классической науки как ценностно-
нейтрального (инструментального) знания возник афоризм: физика,
бойся метафизики. Перефразируя, можно сказать, что классическая
демократия не меньше боится религиозно-морализаторского подхода,
чем классическая физика - метафизического.
Основанное "разумными эгоистами" гражданское общество живет в
секуляризованном "срединном времени", равно удаленном и от космо-
гонически? стихий начала мира, и от эсхотологической напряженности
его конца - "великого кануна", предчувствием которого насыщены тек-
сты мировых религий. "Срединное время" освобождено от метафизики
смысла, ибо поиски смысла как раз и ведут нас либо к основаниям че-
ловеческой истории, либо к ее финалу. "Срединное время" - это время,
отданное Богом на откуп грешным людским интересам; в чем-то оно
весьма напоминает рабочее время, в ходе которого люди отбрасывают
сантименты традиционной участливости и общаются исключительно как
партнеры. Однако, всматриваясь пристальнее в этот мир "срединного
времени" и чисто деловых отношений, мы замечаем, что он находится
не только в весьма щекотливых отношениях с традиционной религиоз-
ной моралью, но и с культурой как символической деятельностью, от-
носящейся к поискам смысла. Мир разумных эгоистов основан на фи-
лософии номинализма - на признании того, что никакого единого выс-
шего (стоящего над частными) интереса не существует, и общее в лю-
бых его проявлениях - это всего лишь сумма единичных (позиций, ин-
тересов, стремлений). У основания самодеятельного гражданского об-
щества стоят суверенные индивиды, полагающиеся только на себя и
интересующиеся другими только как носителями благ, обмениваемых
на началах делового партнерства.
Однако культура не может строиться на таких принципах. Идеалы,
ценности и смыслы, на которые она ориентируется, не являются обме-
ниваемым товаром и не могут присваиваться отдельными индивидами и
группами. Словом, философией культуры является реализм (в плато-
новском смысле): общие смыслы и ценности здесь ставятся выше част-
ного, эгоистического интереса. В этом смысле приходится признать из-
вестную правоту Маркса, указавшего на враждебность буржуазного об-
щества некоторым формам духовного производства, в частности искус-
ству.
Современную ситуацию в этой сфере тонко анализирует американ-
ский культуролог и философ Д.Белл в работе "Культурные противоре-
чия капитализма" (1971). Он справедливо отмечает, что в культурном
смысле буржуазное гражданское общество, основанное на обмене, до
сих пор не является легитимированным. Все его типичные установки
по-прежнему на подозрении у культуры, которая духовные ценности
ставит выше групповых и индивидуальных интересов. Не случайно ин-
теллектуальная и художественная элита Запада так и не "усыновила"
капитализм: она и сегодня образует "враждебную культуру интеллек-
туалов", ищущую единоверцев то среди антибуржуазно настроенных
низов капиталистического общества, то в среде других, незападных,
культур. Столкновение Художника и Буржуа образует напряженную
драматургию всей новой и новейшей истории Запада и является одним
из источников его нестабильности. Поиски стабильности могут вести к
попыткам (зачастую бессознательным) декультурации и деинтеллектуа-
лизапии общества, у которого постепенно атрофируется чувство идеала.
В особенности это касается так называемых вестернизирующих обществ,
или стран "догоняющего развития". Наблюдая воздействие современной
массовой культуры, трудно отрешиться от впечатления о злорадной на-
стойчивости разрушения высоких чувств и идеалов, приземления и при-
митивизации потребностей. При этом используется двусмысленность
таких понятий, как традиционализм и традиционалистский барьер. Тра-
диционалистская психология, боящаяся новизны и открытости, в самом
деле достойна осуждения. Сложнее обстоит дело с так называемой "тра-
диционной" моралью. Под предлогом борьбы с нею сегодня нередко
накладывается запрет на моральные суждения вообще: проповедуется
безудержный моральный релятивизм в качестве условия оправдания
свободы реформистских экспериментов. Сама ориентация на Идеал
осуждается как архаизм, препятствующий "здоровому" практицизму и
прагматизму. Надо сказать, что гражданское общество классической
либеральной эпохи не заходило так далеко в своем противоборстве с
культурой и моралью. Оно скорее держалось на известном равновесии
между духовной традицией и современной деловой практикой. Однако
приходится признать, что зерна деляческого нигилизма в отношении
культуры и морали изначально присутствовали в буржуазной деловой
практике. Закрадывается подозрение, что мир деловых людей с их
"отчужденной" моралью в значительной мере паразитировал на
"пережитках прошлого" - эксплуатировал "молчаливое большинство",
ведущее себя не по законам прагматического разумного эгоизма, а по
нормам, завещанным предыдущей эпохой. Эти люди старались и отдава-
ли больше, чем предусматривалось нормами эквивалентного партнер-
ского обмена и "моралью успеха", слабо подкрепленной на массовом
уровне. Когда же "педантизм взаимности", более всего опасающийся
отдать больше, чем получил, в самом деле стал массовым явлением,
западные общества стали уступать тихоокеанскому региону в экономи-
ческой и социальной динамике.
Таким образом, в области культуры и морали сегодня встают те же
вопросы, что и в области экологии: способно ли западное общество на
длительное историческое существование на своих собственных предпо-
сылках? Не на той морали, какую оно унаследовало от прошлого, а той,
какую ежедневно насаждают сегодня в массовом масштабе. Не на тех
экологических условиях, которые создаются всей планетарной средой,
еще сохранившей доиндустриальные пейзажи, а на собственных, порож-
денных экологическим хищничеством технической цивилизации. Воз-
вращаясь к условиям представительской демократии, подчеркнем еще
раз: демократия базируется на достаточно несентиментальной культуре
партнерства. Но за каким порогом эта "свобода от сантиментов" из ус-
ловия политической терпимости превращается в свою противополож-
ность?
К числу неявных сопиокультурных предпосылок представительской
демократии относится также и то, что она предполагает активное уча-
стие в политике меньшинства общества, достаточно однородного в со-
циальном, этническом, конфессиональном и образовательном отноше-
ниях. В США - этом образце представительской демократии — границы
политического участия очерчивались достаточно строго по всем указан-
ным критериям. Это была демократическая республика белых
(преимущественно англосаксов), протестантов, защищенная имущест-
венным и образовательным цензом. Ясно, что взаимная политическая
терпимость внутри этого достаточно однородного меньшинства была
выше, чем в масштабах общества в целом, а консенсус достигался лег-
че. Следовательно, условием консенсуса была не только секуляризация
и прагматическое дистанционирование от ценностей, но и определенная
общность происхождения, создающая необсуждаемые и зачастую не-
осознаваемые предпосылки взаимопонимания.
Следует учесть также, что это относительно благополучное мень-
шинство не так уж много ожидало от политики. Политика не была для
него средством переделки мира на новых основаниях (такого рода ожи-
дания сформировались позже, на другой социальной и культурной осно-
ве), а всего лишь более или менее "тонкой настройкой" однажды запу-
щенного механизма. Действовала философия "естественного порядка",
нормы которой разумные люди не могут не принять, а не философия
проектирования нового мира, где то и дело сталкиваются проекты и
контрпроекты.
Можно утверждать, что условием плюралистической представитель-
ской демократии является единое гражданское общество, образуемое в
результате действия культурно-обезличивающего плавильного котла. В
этом котле плавится и исчезает все то, что относится к памяти: при-
знаки этнического, религиозного, социального и расового происхож-
дения, и на поверхность выступают ценностно-нейтральные "универ-
салии" интереса - экономического и профессионального в первую оче-
редь.
Для того, чтобы этот плавильный котел работал, требуются два глав-
ных условия:
новая система приоритетов, ставящая личный материальный успех
выше любых старых коллективных ценностей;
неуклонное снижение зависимости между социальным происхожде-
нием индивида и возможностями его карьеры (социальная мобильность).
Итак, с одной стороны — процессы ценностного "остужения" лично-
сти, укротившей, свои романтические порывы и максимы, с другой -
снижение социальных барьеров, позволяющее сблизить стартовые усло-
вия соискателей успеха.
Речь, таким образом, идет об устранении иерархий: и в мире ценно-
стей, и в сфере отношений. На этой основе и формируется политиче-
ская нация: сообщество индивидов, единая гражданская идентичность
которых преобладает над различиями, связанными со всеми разновидно-
стями исторической и культурной памяти - сословной, этнической,
конфессиональной...
Еще по теме Глава I. ТРАДИЦИОННЫЕ СУБГЪЕКТЫ И ПРЕДСТАВИТЕЛЬСКАЯ СИСТЕМА В ПОЛИТИКЕ:
- Глава I. ПРЕДСТАВИТЕЛЬСКИЙ ТИП ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ
- Глава 2. ОТ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСКОЙ К МОДЕРНИЗАЦИОННОЙ СИСТЕМЕ
- Традиционный аргумент в пользу правил денежно-кредитной политики: временные лаги в политике
- ГЛАВА 13 Представительские расходы
- Денежно-кредитная политика в традиционной макроэкономической модели
- Раздел IV. ТРАДИЦИОННЫЕ И НЕТРАДИЦИОННЫЕ СУБЪЕКТЫ ПОЛИТИКИ
- Традиционные системы классификации
- Традиционная система: стаж и "верховный судья"
- Глава 22. МИРОВАЯ ФИНАНСОВАЯ СИСТЕМА И ДЕНЕЖНО-КРЕДИТНАЯ ПОЛИТИК
- Глава 22. МИРОВАЯ ФИНАНСОВАЯ СИСТЕМА И ДЕНЕЖНО-КРЕДИТНАЯ ПОЛИТИК