<<
>>

Глава 2. ОТ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСКОЙ К МОДЕРНИЗАЦИОННОЙ СИСТЕМЕ

Не знаю, что лучше, - зло ли, приносящее

пользу, или добро, приносящее вред.

Микеланджело

Вся культура последней трети XIX в. полна предчувствий конца

"либеральной эпохи".

Симптоматично то, что либерализм вызывает раз-

дражение не только у низов общества, но и у "харизматиков" литера-

турно-художественного авангарда, брезгливо отворачивающихся от

"презренной партии середины", с ее мелкотравчатой рассудочностью.

Рассуждать о причинах этого можно и с позиций формационного подхо-

да, делающего акцент на новом этапе развития западного общества, и с

позиций цившшзационного, прослеживающего деформацию западноев-

ропейской классики по мере того, как эпицентр политической истории

сдвигается с Запада на Восток.

Начнем с первого подхода.

В первом разделе уже говорилось о том, что европейское общество

можно описывать в трех измерениях: как буржуазное (Маркс), как ин-

дустриальное (Конт), как массовое (Токвиль).

Проследим последова-

тельно соответствующие формационные сдвиги. В недрах буржуазного

общества появляются тенденции, ставящие под сомнение классическое

понятие о предпринимательстве как свободной гражданской самода

тельности в экономической сфере. Растущая концентрация калига.:

появление монополий и олигополии означают резкое повышение бар]

ра, который предстоит преодолеть, чтобы проникнуть в ряды предал:

нимателей. "Экономический человек" все менее воспринимается к

"естественный человек", ибо для большинства предпринимательск

деятельность выступает как "противоестественная" — практически

доступная. Разорение многочисленной мелкой буржуазии сопровождае

ся ее политизацией. Таким образом, один из главных принципов кла

сической эпохи - разделения политической и хозяйственной сфер

деполитизации хозяйства - нарушается и сверху, со стороны крупш

буржуа, все активнее использующих свое влияние на власть с цель

получения выгодных заказов, субсидий, преференций, и снизу, со ст

роны люмпен-буржуазии.

Не менее значительны изменения, касающиеся промышленной сис-

темы западных обществ. Отделение капитала-функции от капитала-

собственности, профессионализация управления промышленностью и

появление технократии как новой социальной группы - все это затро-

нуло нерв либеральной идеологии - постулат о суверенном индивиде,

здравого смысла которого достаточно для того, чтобы правильно ориен-

тироваться в мире. Не следует забывать, что несомненное обаяние бур-

жуазной эпохи в свое время было связано с гордым принципом индиви-

дуального самоутверждения, самодеятельности и неподопечности. Бур-

жуа олицетворял собой общий идеал гражданского общества - быть

самому себе хозяином.

Вместе с укрупнением промышленности и усложнением сферы

управления этот принцип личной самодеятельности был поколеблен.

Как уже говорилось выше, новая, технократическая субкультура, объе-

диняющая профессионалов менеджмента, третирует дилетантизм само-

деятельных предпринимателей-одиночек, полагающихся лишь на собст-

венную смекалку и здравый смысл. Под влиянием этой разрастающейся

субкультуры образ самодеятельного "экономического человека" сменя-

ется образом "промышленного человека" (homo faber), действующего на

основе научно обоснованных предписаний и инструкций. Постепенно

формируется новый образ общества - не в качестве свободной совокуп-

ности самодеятельных индивидов, а в качестве единой большой фабри-

ки, где функции каждого жестко закреплены и предписаны.

Утверждение нового технократического принципа можно расценить

как социокультурную катастрофу Запада, поколебавшую самые основы

классического мироощущения. На первый взгляд эта "революция управ-

ляющих" выступала как вызов экономическому дилетантизму со сторо-

ны профессионализма. На деле же это был вызов принципу самодея-

тельности, олицетворявшемуся прежним самостоятельным хозяином -

классическим буржуа.

У самого Маркса критика капитализма отмечена двойственностью. С

одной стороны - это неприятие несправедливости данного строя, отра-

жающее мироощущение низов общества, которым не дано осуществить

принцип экономической (предпринимательской) самодеятельности. С

другой стороны, - это технократическая критика, неприемлющая

"анархию производства" и отождествляющая свободную рыночную са-

модеятельность с анархией. В первом случае буржуа выступает как но-

ситель нового порядка, безжалостного по отношению ко всем неприспо-

собившимся. Во втором случае он, напротив, сам воспринимается как

архаичный тип, не способный осуществить высший идеал нового време-

ни - рационального жизнеустройства, основанного на научном управле-

нии обществом. Именно здесь мы видим зародыш идеологии модерниза-

ции, оказавшей решающее влияние на социальный климат XX столетия.

Наконец, следует указать еще на один сдвиг, связанный с третьей

ипостасью Запада как массового общества. Выше уже упоминалось о

том, что стабильность классической либеральной эпохи была связана с

тем, что в политике участвовало относительно благополучное меньшин-

ство, однородное в социальном (имущественном), культурно-образова-

тельном и конфессиональном отношениях. Его участие в политике но-

сило институированный характер - подчинялось установленным ограни-

чениям и правилам игры. Однако законы массового общества (не

имеющего твердых сословных перегородок) таковы, что любой вид дея-

тельности рано или поздно неизбежно попадает в сферу притязаний

большинства. Политика - не исключение. И по мере того, как в поли-

тическую жизнь стало включаться небуржуазное большинство, она из-

менила свой характер. Во-первых, большинство всегда "профанирует"

правила и нормы, выработанные более просвещенным меньшинством.

Политизированные массы то и дело нарушают нормы "цивилизованного

парламентаризма", прибегая к непарламентским импровизациям улицы.

Во-вторых, массы часто ждут от политики не порядка и закрепления

статус-кво, а революционного "беспорядка" - перераспределения на-

ционального богатства и статусов. Политика выступает как разновид-

ность магии, способной мгновенно преобразовать последних в первых, и

наоборот. Словом, миропотрясательный вопрос рубежа XIX - XX вв.

можно сформулировать так: способна ли представительская демократия,

сформированная благополучным меньшинством, стать достоянием

большинства? Способны ли соответствующие институты интегрировать

большинство, не утратив при этой своей либеральной аутентичности?

Способен ли либерализм стать массовой идеологией? Тогда, около ста

лет назад, утвердительный ответ на эти вопросы давали немногие,

слишком немногие. Большинство воспринималось как внутренние вар-

вары ("скифы"), неукротимость которых у одних вызывала надежды и

даже эстетское восхищение, у других - откровенный страх, но в целом

признавалось как несовместимая с царством классической буржуазной

умеренности. Парадокс наступившей постлиберальной эпохи состоял в

том, что она столкнула и соединила в причудливом симбиозе два запад-

ных мифа, две утопии: раблезианскую утопию "Телема", где царит на-

родная "карнавальная" культура (Бахтин) и сняты все запреты, и уто-

пию вездесущего рационального порядка (Компанелла, Мор). Тотали-

тарные движения XX в. - это результат соединения технократической

идеологии всеохватывающего "рационального планирования" с массо-

вым антибуржуазным движением — "партизанщиной" улицы. Разгадать

секрет этого соединения столь разнородных начал - значит разгадать

тайну тоталитарного искушения. Парадигма модернизма никогда не

приобрела бы такого влияния, если бы ее источником выступала одна

только технократическая субкультура. Основной персонаж политиче-

ского модернизма - Великий Организатор - появился и завоевал поли-

тическое пространство с помощью необычного приема: он противо-

поставил буржуазной "стихии рынка" стихию пролетарского дна. Этим

он не только необычайно расширил свою социальную базу, но и сни-

скал сочувствие левого авангарда, соединяющего в себе революционную

богему с художественной и пуще всего ненавидящего "пресный" буржу-

азный порядок.

Таким образом, революционаризм XX в. является гибридным образо-

ванием, сочетающим технократическую идеологию общества как единой

фабрики с низовыми анархическими стихиями. Следовательно, либе-

ральный принцип экономически самодеятельного и самоорганизующего-

ся общества отрицается с двух сторон: со стороны технократии, проти-

вопоставляющей самодеятельным импровизациям автономных рыночных

предпринимателей идею вездесущего планирования, и со стороны рево-

люционной "улицы", противопоставляющей продуктивной экономике

перераспределительную утопию.

Все эти метаморфозы можно описать и на языке новой парадигмыЯ

сегодня обретшей особое влияние в нашем обществоведении, - цивили-Я

зационной. Сторонники цивилизационного подхода являются скорее

диффизионистами, чем эволюционистами: появление новых социальных

форм они связывают не столько с внутренней эволюцией того или иного

общества, сколько с внешними влияниями и заимствованиями.

С этих позиций отмеченные выше сдвиги могут быть поняты как де-

формация пивилизационной классики атлантического Запада по мере

смещения границ мира политического на Восток - сначала в Централь-

ную и Восточную Европу, затем в Россию и дальше, вглубь Азии. В

частности, различие двух путей развития капитализма - американского,

связанного с массовой гражданской самодеятельностью третьего сосло-

вия, и прусского, связанного с номенклатурным вариантом юнкерской

"власти-собственности", могут восприниматься соответственно как чис-

то западная и "не совсем" западная (истернизированная) модели. Циви-

лшационная аналитика помогает нам оценить различия между развити-

ем как имманентным процессом и модернизацией как разновидностью

внутреннего или внешнего колониализма. Одно дело - развитие как

саморазвитие. Оно совпадает с духом либеральной эпохи, с демократи-

ей, потому что в целом соответствует принципу самодеятельности. Чем

свободнее развертывается массовая гражданская самодеятельность (в

том числе в области предпринимательства), тем быстрее и успешнее

совершается процесс развития. Совсем другое дело - модернизация. Она

означает деление общества на модернизаторов и модернизируемых. Мо-

дернизаторское меньшинство ведет за собою, преобразовывает и пере-

воспитывает традиционалистски настроенное, "неадашированное" к

духу времени большинство. Ясно, что в модернизаторской парадигме

демократия вряд ли имеет шансы на утверждение. В самом деле: демо-

кратия есть власть, избираемая и направляемая волей электорального

большинства. Но если предполагается, что это большинство образует

косную традиционалистскую среду, то реформаторское меньшинство

вряд ли может положиться на его волю и идти на риск свободных выбо-

ров. Модернизаторское недоверие в отношении архаичной культуры

большинства объясняет нам, почему столь часто модернизаторы говорят

о "несвоевременности" демократии и уповают на авторитаризм. Этот

прием прогрессистского недоверия к большинству использовали боль-

шевики для разгона демократически избранного Учредительного собра-

ния. Подобный же прием сегодня используется для дискредитации сво-

бодных выборов в России и оправдания сползания к режиму ЛИЧНОЕ

власти.

Итак, классика представительской демократии характеризовалась

"усыновлением" капитализма в национальной культуре - восприятием

его как широкого национального дела. Модернизм знаменуется иным

видением: здесь новое посттрадиционное общество выступает как про-

ект, навязанный просвещенной элитой и потому требующий авторитар-

ных методов внедрения. Модернизация предполагает определенную

денационализацию элиты, отождествляющую себя не столько с собст-

венным народом, сколько с заимствованной у передовых стран прогрес-

сивной моделью. Отсюда миссионерско-воспитательское отношение к

собственному народу как к "туземному" населению, подлежащему пе-

рековке в "новых людей". Ясно, насколько меняется при этом поведе-

ние и менталитет политических акторов. В рамках представительской

парадигмы политический субъект выступает как бы с заполненным

мандатом: он видит свою задачу в скрупулезном выполнении наказан

своих избирателей и воли групп, делегирующих его в систему власть

Его сознание, психология и этика соответствуют традициям англосак-

сонского эмпиризма: ведь он представляет в политике не утопию

"светлого будущего", а достаточно четко очерченные, связанные с на-

стоящим групповые интересы и потребности.

Совсем другую политическую философию и мораль исповедуют

субъекты модернизационного процесса. Они столь же тяготятся наказа-

ми избирателей, как и эмпирическими требованиями сегодняшнего дня.

Они ориентируются не на настоящее, а на будущее, не на националь-

ную культуру, а на заемные передовые -образцы, не на волю избирате-

лей, которых предстоит перевоспитывать, прежде чем признать их дос-

тойными демократии. Представительская парадигма, основанная на при-

знании действительности и доверии к избирателям, заменяется мобили-

зационной парадигмой, требующей изменения и самой действительности,

и сформированных ею людей. Не случайно наступление XX в. озна-

меновалось милитаризацией политики, равно как и всего духа общест-

венной жизни. Модернизационные политические субъекты- - великие

организаторы массовых действий - меняют онтологический статус всего

окружающего мира: спонтанный мир как бытие в себе (самоценное и

самодостаточное) сменяется бытием для другого, служебным, ангажиро-

ванным бытием. Женщины превращаются в "работниц", интеллигенция -

в служащих, природа - в мастерскую, культура - в средство воспитания

"нового человека". Существование в модусе затребованности и мобили-

зованности, становясь универсальным, породило особую, лихорадочную

ритмику модернизационных обществ XX в.

Щадящий пространственно-временной континуум классической эпо-

хи - все эти ниши бытия, где беззаботная, неангажированная приват-

ность находила свое убежище, теперь исчез начисто.

Характерно, что этот новый, мобилизационный принцип бытия, сна-

чала явившийся миру как "немецкий порядок", "советский порядок" и

т.п., бумерангом ударил и по атлантическому Западу, сначала в виде

военного вызова со стороны тоталитарных империй, а затем и в виде

собственной организационной модели - достаточно вспомнить "новый

курс Рузвельта" или даже программу "великого общества" Кеннеди -

Джонсона, основанную на растущем вмешательстве государства в обще-

ственную жизнь. Структурно-функциональный подход, возобладавший в

американской общественной науке (в первую очередь в социологии) с

50-х годов, а затем перекинувшийся в Европу, в известной степени мо-

жет быть понят как "либеральный тоталитаризм" (так его впоследствии

и оценили идеологи нового левого движения). В самом деле, его главные

принципы: функциональность и адаптированность. Основной проблемой

современных обществ признаны так называемые "неадаптированные" -

многочисленные выходцы из деревни, национальные меньшинства, им-

мигранты, и даже гуманитарная интеллигенция, не желающая усваивать

язык и нормы технократического "всеобщего порядка". Перспективы

человека в горизонте технократической идеологии - уподобиться жест-

кой машине, подчиниться ритмике индустриальных обществ и преодо-

леть, выкорчевать в себе все, относящееся к нефункциональным

"рудиментам", к тому, что не затребовано "технической средой". Было

развернуто беспрецедентное наступление на "витальное" начало челове-

ческой природы и "декоративное" начало культуры. Техническая циви-

лизация воспринимается как оазис "порядка" в хаотичной среде мар-

гиналов. Эти марпшалы подлежат жестким процедурам перековки.

Молодежи предстоит социализация, понимаемая как преодоление ин-

фантильного своеволия; выходцам из доиндустриальной и доурбани-

стической среды - адаптация, понимаемая как приобщение к механиче-

ской ритмике промышленного предприятия; лицам свободных профес-

сий и гуманитарной богеме - интеграция, т.е. усвоение господствующей

утилитарной этики и других базовых ценностей технократического об-

щества. Социология структурно-функционального анализа на Западе

выполняла едва ли не ту же роль, что и научный коммунизм в бывшем

СССР: воспитания и перевоспитания большинства авангардом - носите-

лем новых норм. Как писал один из теоретиков "индустриального об-

щества" Ж.Фурастье, "не основана ли вся наша цивилизация на невиди-

мом, но непреодолимом конфликте между прагматическим, рапионали-

стическо-материалистическим мышлением правящих классов и сопро-

тивляющимся ему магическо-утопическом, иррациональным мышлением

класса рабочих и крестьян"1.

Это отношение модернизаторской методологии к низовой нацио-

нальной культуре как к "маргинальной" и "неадаптированной" объеди-

няет вчерашних адептов технократической идеологии на Западе с пра-

вящими сегодня "демократами" в России и составляет основу устано-

вившегося консенсуса двух элит.

<< | >>
Источник: А. С. Панарин. Политология. Учебник.— М: «Проспект»,.— 408 с.. 1997

Еще по теме Глава 2. ОТ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСКОЙ К МОДЕРНИЗАЦИОННОЙ СИСТЕМЕ:

  1. Глава 3. МОДЕРНИЗАЦИОННАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
  2. Глава 3. КРИЗИС МОДЕРНИЗАЦИОННОЙ СИСТЕМЫ. ПОЛИТИЧЕСКИЕ СУКЬЕКТЫ В ПОСТМОДЕРНИСТСКУЮ ЭПОХУ
  3. Глава I. ПРЕДСТАВИТЕЛЬСКИЙ ТИП ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ
  4. Глава I. ТРАДИЦИОННЫЕ СУБГЪЕКТЫ И ПРЕДСТАВИТЕЛЬСКАЯ СИСТЕМА В ПОЛИТИКЕ
  5. ГЛАВА 13 Представительские расходы
  6. 1.5.13. Представительские расходы
  7. Представительские расходы
  8. Представительские расходы
  9. ПРЕДСТАВИТЕЛЬСКИЕ РАСХОДЫ
  10. УЧЕТ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСКИХ РАСХОДОВ
  11. 1.2.7. Представительские расходы
  12. 2.7. Представительские расходы
  13. Учет представительских расходов
  14. 13.3. Порядок признания представительских расходов
  15. 13.2. Спорные представительские расходы