Контроль над армией

При устрашающей мощи вооруженных сил можно подумать, что они всегда являются важнейшим, если вообще не главным, фактором политики. В действительности это не так. Случаев прямого вмешательства армии в политику со свержением гражданских правительств в общем-то немного, и все они в основном огра-ничены Латинской Америкой, Африкой и отдельными частями Азии.

Как во всем этом достигается гражданский контроль над армией? В общем плане выделяют два типа механизмов и методов, позволяющих осуществлять такой контроль. Самуэль Хантингтон (1957) в этой связи говорил об «объективном» и «субъективном» методах; Эрик Нордлингер (Eric Nordlinger, 1977) использует термины «либеральный метод» и «проникновение». Либеральная, или объективная, модель отношений между армией и гражданской властью четче всего просматривается в западных полиархиях. Главной чертой этой модели является строжайшее разграничение ролей и функций между политической и военной сферами: попросту говоря, армию здесь держат вне политики. Для этого существуют следующие способы.

Во-первых, действуют формальные механизмы подчинения армии гражданскому руководству, которое, в свою очередь, подотчетно законодательному собранию или обществу в целом.

Наиболее показательным примером того, как армию можно держать под политическим контролем, служат США. И это при том, что именно армии, в свое время выигравшей Войну за независимость американских колоний в 1775— 1783 годах, государство обязано, собственно говоря, своим рождением. Некогда Джордж Ва-

шинггон — первый главнокомандующий американской армии в Войне за незави-симость, а позже первый президент США — счел за благо удалить армию от политики. С тех пор политический контроль над армией здесь обеспечен прежде всего тем, что главнокомандующим вооруженными силами страны является ее президент. Эта модель отношений между гражданской и военной сферами затем прошла весьма суровое испытание Гражданской войной в США (1861—1865) и столь же нелегкие испытания Первой и Второй мировыми войнами, хотя по этому поводу имели место самые серьезные разногласия. Даже тогда, когда сам президент страны был героем войны, как генерал Эйзенхауэр (президент США в 1953—1961 годов), вооруженные силы продолжали следовать этой модели. Нужно лишь понимать, что принцип гражданского контроля отнюдь не означает политического бессилия армии: хотя армия США прямо и никогда не пыталась вмешиваться в политику, ее могущественные лоббисты, всегда находящиеся на вершине политической иерархии, неизменно имели чрезвычайно большое влияние на оборонную и внешнюю политику США.

Схожую модель отношений между военной и гражданскими сферами можно видеть и в Великобритании.

В диктаторских или однопартийных государствах гражданский контроль над армией осуществляется в иных формах. Здесь нет «объективных» механизмов примата гражданской власти — армия контролируется «субъективными» методами: ее стремятся привязать к ценностям и идеалам правящей элиты; как отмечалось выше, действует модель «проникновения» в армию, модель ее всесторонней политизации. Достигается это различными способами и с разной степенью успеха. Гитлер, скажем, пытался превратить армию Германии в «солдат политики», введя здесь в августе 1934 г. присягу на верность себе как фюреру; одновременно он принял титул главы армии, а в 1941 г.

дилось все больше и больше полагаться на отборные и политически самые надежные силы СС, а перед тем как в апреле 1945 г. совершить самоубийство, он назначил «следующим фюрером» адмирала Дёница, считая, что из всей армии только флот до конца остался ему верен.

F

Гораздо более жестокую политику по отношению к армии проводил в СССР Сталин. Военная реформа начала 1930-х годов, нацеленная на профессионализацию армии перед лицом все более очевидной опасности, исходившей от фашистской Германии, вдруг в 1937 г. прервалась чередой кровавых чисток: в конце концов под расстрел пошли каждые трое из пяти советских маршалов и тринадцать из пятнадцати командующих армиями. В общем 90% советских генералов, 80% полковников и приблизительно 30 тысяч офицеров среднего звена потеряли свои должности, а кто- то из них и жизни. С точки зрения опыта и подготовки армия оказалась фактически безоружной и совершенно деморализованной в тот самый момент, когда ей в 1939— 1940 годах пришлось вести войну с Финляндией, и когда со всех углов вещалось, что ее укрепляют перед лицом возможной фашистской агрессии.

В большинстве случаев, однако, модель «проникновения» в армию предполагает не столько «отбраковку» политически ненадежных командиров, сколько пропаганду политически «правильных» взглядов и ценностей. Так, скажем, в иракской армии со времен прихода Саддама Хусейна к власти в 1979 г., партия Баас всячески насаждала идеологию пан-арабского национализма (объединения арабов и их ос-вобождения от «западного империализма») и сионизма: именно этими целями режим объяснял как вторжение в Иран в 1980 г., так и попытку аннексировать Кувейт в 1990 г.

В коммунистических государствах «проникновение» в армию принимало самые что ни есть сложные институциональные формы. В Китае до сих пор в армии действуют политические органы, занимающиеся политической и идеологической работой — своеобразная форма гражданского контроля над вооруженными силами. Все это, правда, оборачивается столь тесным взаимным переплетением партии и армии, что исчезают всякие границы между ее гражданскими и боевыми задачами. Обязательным условием служебного роста в Народно-освободительной армии Китая является членство в партии и предоставление характеристик, в которых за человека ручаются в том смысле, что он абсолютно предан коммунистическим идеалам и делу партии. Но поскольку партия действует в армии и через нее, и вооруженные силы получают право голоса в политическом процессе и тем проводят свое влияние в единой партийно-государственно-военной элите. В СССР это в свое время позволяло генералитету решающим образом вмешиваться в политику, как это, например, произошло в 1957 г., когда армия поддержала Хрущева и помогла ему разгромить так называемую «антипартийную группу», и в 1964 г., когда вскоре после кубинского ядерного кризиса она, напротив, отшатнулась от Хрущева, чем во многом и объясняется его падение. ^