<<
>>

Делают ли судьи политику?

Образ судьи как простого служителя закона всегда был мифом. Судьи не могут руководствоваться «буквой закона», поскольку ни один закон — ни один юриди-ческий термин или принцип — не имеет какого-то одного для всех очевидного значения.

Судьи лишь толкуют закон, и в этом деле неизбежно сталкиваются с множественностью значений и возможных толкований. Можно даже сказать, что всякий закон — это закон, каким его видит и даже делает судья. Конечно, на практике судьи не располагают полной свободой толкования закона, да и сам закон никогда не бывает столь туманным, чтобы его можно было толковать как кому заблагорассудится. Все зависит от двух факторов. Первый — это четкость и детали- зированность самого закона. По общему правилу, чем шире формулировки законов или конституционных норм, тем больше свободы в толковании закона. Второй фактор — это наличие или отсутствие кодифицированной, или писаной, конституции: существование этого документа всегда повышает статус судейской корпорации, привнося сюда такой важнейший элемент, как пересмотр законов по основанию их соответствия или несоответствия конституции.

Хотя зачатки этого механизма относят к Англии начала XVII в., его лучше всего понимать как американское «изобретение» и результат принятия первой в мире писаной конституции — американской.

В Конституции США, правда, нет положения о пересмотре законов, хотя можно утверждать, что какие-то основания к этому она все же дает. Логика здесь такова: коль скоро государственным институтам предписаны правовые стандарты поведения, есть прямая необходимость и в том, чтобы за всем этим наблюдать. И нет для этого лучшего института, чем суд (точнее, Верховный суд). Система заработала в 1803 г., когда в одном из судебных дел Верховный суд вынес решение, что какой-то закон от 1789 г. несовместим с «высшим законом» — Конституцией США.
Это превратило Верховный суд, как выразился Роберт Даль (1956), в «политический институт, в институт, который принимает решения по спорным вопросам национальной политики».

Политическая роль Верховного суда в американской истории прослеживается с полной очевидностью. В конце XIX — начале XX в., например, Верховный суд. тогда находившийся под влиянием идеологии государственного невмешательства в экономику, принял целый ряд решений, умалявших роль законодательства по социальной поддержке экономически ослабленных слоев общества: в частности, в начале 1930-х годов он заблокировал львиную долю «Нового курса» Рузвельта Потребовался «дворцовый переворот» 1937 г. вслед за назначением в Верховный суд новых судей, настроенных в пользу «Нового курса», чтобы сдвиг в сторон} более широкого государственного участия в экономических и общественных делах получил поддержку со стороны высшей законодательной власти в стране. В 1950—

1960-х годах Верховный суд принял целый ряд действительно серьезных решений по отмене расовой сегрегации в школах (1954) и выравниванию количественного состава законодательных органов страны (1962). Во многих случаях Верховный суд шел даже впереди Конгресса и Белого дома, порой прокладывая путь к позднейшему законодательству, как это было с проблемой гражданских прав в середине 1960- х годов. Позже Верховный суд принял решение о конституционности законов об абортах (1973), и это в то время, когда все выборные власти общества отказывались даже обсуждать эту чрезвычайно противоречивую проблему. Хотя судебный «активизм» (judicial activism) тех времен в дальнейшем пошел на спад, после тех консервативных назначений, что были осуществлены президентами-республиканцами Никсоном, Рейганом и Бушем-старшим, влияние Верховного суда в целом не ослабло: это выразилось, например, в постепенном возрождении смертной казни и столь же постепенно вводимых ограничениях на аборт. Но политически самым громким решением Верховного суда была отмена решения Верховного суда Флориды в декабре 2000 г., когда спорные результаты президентских выборов были решены в пользу Джорджа Буша-младшего.

По этому случаю многие аналитики высказывались в том смысле, что, принимая свое решение, Верховный суд, в сущности, дезавуировал выбор общества.

Было бы, однако, ошибкой думать, что возможность пересматривать законы, как это принято в американской конституционной практике, всегда обеспечивает примат судебной власти над всеми иными государственными институтами. Во- первых, это было бы возможным лишь тогда, когда судьи по-настоящему, абсолютно и бескомпромиссно, независимы от иных институтов политической системы. Как уже указывалось, на практике это бывает не всегда. Интересно, например, что, предрешая исход президентских выборов 2000 г., Верховный суд в действительности был расколот по партийной линии: судей, в свое время назначенных республиканцами, в нем было попросту больше. Кроме того, толкуя законы или даже кон-ституцию, судьи не в состоянии изменить их формулировки, так что решения Суда в принципе могут быть преодолены через конституционные поправки, как это, например, имело место в случае с Семнадцатой поправкой к Конституции США, отменившей предшествовавшее решение Верховного суда о неконституционности федерального налога на доходы. Но, возможно, главной политической слабостью судей и судов является то, что они не обладают возможностями правоисполнения и потому вынуждены полагаться на другие ветви власти. Самой известной иллюстрацией может служить решение президента Эйзенхауэра в 1958 г. направить федеральные войска в Литл Рок, Арканзас, заставить тамошние школы принять к исполнению решение Верховного суда от 1954 г. о десегрегации школьного образования — решения, которое до того попросту игнорировалось.

Но если судьи теснейшим образом вовлечены в политику, они, как и другие институты, должны работать в системе более широкой «мапшнерии» управления и в рамках тех ограничений, которые исходят от существующей на данный момент политической культуры и общественного мнения. Трудности, с которыми суд может

столкнуться при выполнении своей миссии «хра-

нителя конституции», иллюстрирует, скажем, та- судебный активизм - стремление сукой пример, как борьба между Индирой Ганди и дей выступать арбитрами в коллизиях чи- индийскими судами в 70-х годах.

При том что сто политического характера, не ограни- Индия имеет писаную конституцию, здесь так и чиваясь традиционными своими обязан- не был достигнут должный баланс между прин- ностями.

ципом судебной инициативы в духе Американс-

кой конституции и вестминстерской парламентской системой. Отвечая на растушую общественную критику по адресу того автократического стиля руководства, что был присущ Индире Ганди, Верховный суд Индии в 1975 г. инкриминировал ей злоупотребления в ходе выборов и объявил об ее отлучении от должности на пять лет. Хотя Суд затем приостановил свое решение, Индира Ганди в считанные дни провозгласила военное положение, получив возможность арестовать сотни своих политических оппонентов и ввести строжайшую цензуру. В полном объеме Суд вернулся к своей работе лишь после того, как в марте 1977 г. военное положение было отменено; с тех пор, однако, он действовал с чрезвычайной осторожностью и уже никогда не вступал в открытую конфронтацию с существующим на данный момент правительством.

Политическая сторона деятельности Суда гораздо менее выражена там, где кодифицированной конституции нет. Причина одна: при неписаной конституции судьи лишены того оселка, правового стандарта, на котором можно проверять, конституционны или неконституционны те или иные политические акты и правительственные решения. В Великобритании с ее принципом суверенности парламента судебная власть парламенту и подчинена. До «славной революции» 1688 г. британские судьи имели возможность дезавуировать решения парламента, когда, например, они вступали в противоречие с обычным правом; революция, однако, установила принцип верховенства статутного права (законов, принимаемых парламентом) — принцип, который в дальнейшем по сути дела суды так и не сумели оспорить.

Однако следует помнить, что право судебной власти пересматривать законы может применяться и в более ограниченном масштабе — для объявления неконституционными действий тех или иных министров. В Великобритании так часто происходило в 1980—1990-х годах — отражение растущего политического значения судебной власти в стране. В 1984 г., например, Палата лордов поддержала постановление Суда, объявившего незаконной систему субсидий лондонскому транспорту, установленную Советом Лондона. В 1995 г. аналогичное решение было принято в отношении тогдашнего секретаря британского МИДа Дугласа Херда (Douglas Hurd) в связи с незаконным использованием фондов помощи зарубежным государствам на строительство дамбы в Малайзии, а в отношении действий министра внутренних дел Великобритании Майкла Ховарда (Michael Howard) такого рода решения в период 1992—1996 годов принимались не менее десяти раз.

Эта растущая активность отражает как распространение новой «культуры прав человека» в системе судебной власти Великобритании, так и озабоченность общества по поводу существующих и возможных злоупотреблений властью со стороны исполнительной ветви из-за отсутствия надежных сдержек и противовесов в политической системе страны. Закон о правах человека (1988), вступивший в силу в 2000 г., лишь усилил эту тенденцию: отныне все те случаи, что прежде направлялись или могли направляться на рассмотрение Европейского суда по правам человека, будут рассматриваться британскими судами — с меньшими издержками и быстрее.

<< | >>
Источник: Эндрю Хейвуд. Политология. 2005

Еще по теме Делают ли судьи политику?:

  1. III А. Колеса уголовного правосудия и их современные характерные черты. — Действительное назначение уголовного суда. — Собирание доказательств (судебная цолиция). — Рассмотрение доказательств (обвинение и защита). — Оценка доказательств (судьи и присяжные). Уголовная клиника. Судьи гражданские и уголовные. Развитие и независимость судей (избранных). Власть судьи.
  2. Являются ли судьи политическими фигурами?
  3. Почему люди не делают деньги — а фактически, их теряют
  4. Европейские фирмы "делают деньги" в сети Интернет
  5. 73. Действия судьи при подготовке дела к судебному разбирательству
  6. 54. Особенности производства у мирового судьи: возбуждение и рассмотрение дел частного и частно-публичного обвинения
  7. Лекция 12. Международные отношения, мировая политика, природа международной политики, содержание и принципы международной политики
  8. 7.2. Налоговая политика как часть финансовой политики
  9. Передаточный механизм кредитно-денежной политики, ее связь с бюджетно-налоговой и валютной политикой
  10. Традиционный аргумент в пользу правил денежно-кредитной политики: временные лаги в политике
  11. ЭФФЕКТИВНОСТЬ ДЕНЕЖНО-КРЕДИТНОЙ ПОЛИТИКИ ПО СРАВНЕНИЮ С ФИСКАЛЬНОЙ ПОЛИТИКОЙ
  12. ЭФФЕКТИВНОСТЬ ДЕНЕЖНО-КРЕДИТНОЙ ПОЛИТИКИ ПО СРАВНЕНИЮ С ФИСКАЛЬНОЙ ПОЛИТИКОЙ
  13. Проблемы осуществления стабилизационной политики. Активная и пассивная политика
  14. Политика твердого курса и произвольная макроэкономическая политика