<<
>>

Ситуационные предпочтения

Один из наилучших описанных примеров несостоятельности традиционной мо­дели появился благодаря тому, что предпочтения (а следовательно, и поведение) зависят от ситуации в нижеследующем смысле.
Предположим, что юі — век­тор, описывающий состояние і (т. е. описываемое вышеприведенным (х, у, z)), элемент в наборе возможных состояний О, а Ц (ю^.) — полезность, получаемая в состоянии ю^ е Q в текущем индивидуальном состоянии ю ■. Пусть Ц (ю) обо­значает предпочтения этого индивида, проранжированные по всем возможным состояниям, когда индивид находится в состоянии i. Тогда предпочтения станут ситуационно-зависимыми, если ранжирования для одного и того же индивида в другом состоянии, Цк(ю), отличаются от тех, что были заданы как Ц(ю) для любых i и к. Ситуационную зависимость также называют зависимостью от со­стояния, но я использую предыдущий термин, используемый в литературе, по­священной психологии, и описывающий важность ситуации как фактора, влия­ющего на поведение.

Важный пример ситуационной зависимости носит название неприятие по­терь; оно возникает из-за того, что люди приписывают потерям значение полез­ности большее (по абсолютной величине), чем эквивалентным выгодам.

Размер коэффициента неприятия потерь удивительно велик: результаты эксперимен­тов и наблюдений показывают, что дисполезность небольшой потери в два-два с половиной раза превышает полезность маленькой выгоды. Поэтому функция полезности в момент статус-кво резко изгибается (изгиб перемещается вместе с перемещением текущего момента). Близок к неприятию потерь и эффект начального запаса, минимальная цена, по которой индивид готов продать что- то, чем он владеет, существенно выше максимальной цены, по которой он же был бы готов это приобрести. (Неприятие потерь и эффект начального запа­са — примеры более широкого класса ситуационных эффектов — стремление к статусу-кво.)

Неприятие потерь и эффекты первоначальных запасов находят широкое подтверждение в экспериментальных данных экономистов и психологов и дают правдоподобное объяснение важных аномалий в сегодняшней экономической науке.

Например, тот факт, что в США отдача на акции существенно выше отда­чи на облигации, остается необычайной загадкой экономики. Считалось, что это результат неприятия рисков инвесторами, но простой подсчет (Mehra & Prescott, 1988) показывает, что уровень неприятия риска, необходимый для объяснения непонятной разницы, неправдоподобно высок. Чтобы причиной возникновения загадки стало неприятие риска, инвесторам должно быть все равно, получить равные шансы выиграть 50 тыс. либо 100 тыс. долл., или гарантированно полу­чить 51 209 долл. Более полный расчет (Benartzi & Thaler, 1995) показывает, что инвесторы не обладают неприятием разнообразия отдач как таковых (в конце концов большинство из них богаты). Но они жестко реагируют на перспективу потери, а в течение года отдача на акции бывает отрицательной гораздо чаще, чем отдача на облигации.

Интерпретация загадки рынка акций с точки зрения неприятия потерь по­казывает с очевидностью, что корректное формулирование неприятия потерь и других аспектов ситуационной зависимости требует подробного рассмотре­ния измерения времени; если у инвесторов есть некий временной горизонт, равный пяти годам, то за это время они получат отрицательную отдачу лишь несколько раз. Так что объяснение ситуации с точки зрения неприятия потерь требует определенного временного горизонта, в действительности очень узкого.

Индивид, переживающий потери, станет в конечном счете относиться к новой ситуации как к положению статус-кво. Например, нам известно, что люди, счи­тавшие, что жизнь с физическим увечьем невыносима, часто в достаточной мере удовлетворены своей жизнью, если получают увечье, прожив с ним несколько лет. Хорошо описанным ситуационным фактором предпочтений служит про­стое привыкание (Zajonc, 1968). Люди ценят больше вещи (например, еду), которые они долго потребляют. Крысы в этом плане от нас не отличаются: те из них, кого вырастили на музыке Моцарта, предпочитают ее Шонбергу (Cross, Halcomb & Matter, 1967). Иногда предпочтения подстраиваются под ситуации практически мгновенно: студенты в экспериментах с эффектом начального за­паса привязывались к розданным им кофейным кружкам за несколько минут! Однако временные лаги во многих случаях существенно длиннее.

Ситуационная зависимость — в форме неприятия потерь, эффектов вло­жения и долгосрочной эндогенности предпочтений — отнюдь не отменяет эмпирических недостатков традиционной модели. Как и предположение о си­туационной независимости, обычное отношение к межвременному выбору уди­вительным образом противоречит интуиции и жестко опровергается эмпириче­скими свидетельствами[40]. Предположим, вам безразлично, прямо сейчас отведать в вашем любимом ресторане блюдо или съесть два таких же, но через год. Тогда в соответствии с уравнением (3.1) вам также все равно, получить одно блюдо че­рез двадцать лет (назовем это x) или два — через двадцать один год (X). Заметим, что отношения безразличия можно эквивалентно выразить (если разделить обе части уравнения (3.1) на 5^) как

U(y + x) - U(y) = {U(y - X) - U(y)} 5n.

Таким образом, разница в ваших предпочтениях, вызванная откладыванием во времени двух блюд, не зависит от конкретного периода времени, а лишь от временной разницы между первым событием (одно блюдо) и вторым (два блю­да). Это так называемое свойство стационарности модели дисконтированной полезности есть временной аналог независимости событий: предполагается, что то, как человек оценивает событие, не зависит от того, находясь в ка­ком событии он это делает. Это не только противоречит интуиции; это оп­ровергнуто экспериментально и в ходе наблюдений (что интересно, не только над людьми, но и над животными). Для большинства людей, как предполагает пример, откладывание не так заметно, если оно происходит раньше, а не позже, что подразумевает то, что мы называем гиперболической функцией дисконтиро­вания, в соответствии с которой ситуация в год t дисконтируется не в 5і1 раз, а в

5 (і) = (1 + аі)-в/а при а, в > 0, (3.2)

что для больших значений а показывает, что ценность будущих состояний резко сокращается в ближайшем будущем, после чего снижение резко сокращается (так что, например, вам может быть совершенно не все равно, придется ли вам дожидаться вашей любимой еды целый год, но несколько меньшее волнение у вас вызовут долгосрочные прогнозы о глобальном потеплении)[41].

Гиперболиче­ское дисконтирование отражает поведение с инверсией предпочтений: из двух призов А и В разной ценности и появляющихся в разные дни, человек может предпочесть приз А призу В в настоящем, но с течением времени предпочтет призу В приз А. Гиперболическое дисконтирование может привести, например, к тому, что если один прием пищи сегодня лучше, чем два через год, то один прием пищи через двадцать один год станет лучше, чем два через двадцать. Но если случится именно так, и через девятнадцать лет гиперболическим дисконти­рованием будет выбрано одно блюдо раньше, а не два позже, то таким образом предпочтения индивида станут инверсными. Некоторые исследования (их об­зор см. Angeletos, Laibson, Repetto, Tobacman & Weinberg, 2001) наводят на мысль о том, что подход с гиперболическим дисконтированием дает лучшие прогнозы, нежели традиционный подход к поведению с индивидуальным сбережением, объясняя эмпирически наблюдаемый серьезный рост в потреблении при про­гнозируемом росте дохода и резкое снижение уровня потребления с уходом на пенсию.

Как и в случае с межвременным выбором, четкие эмпирические закономер­ности аномальны с точки зрения традиционного анализа ожидаемой полезности выбора при наличии риска. Вспомним, что этот анализ требует того, чтобы инди­виды оценивали действия, которые они могут совершить, сравнивая с линейной суммой вероятности наступления каждого возможного последствия, умножен­ной на полезности каждого последствия. Таким образом, события, случающие­ся с относительно малой вероятностью, нужно рассматривать как фактически неразличимые с событиями, которые наверняка не произойдут. Но хорошо из­вестно, что люди не оценивают лотереи как рисковые события таким именно образом к событию, которое наверняка произойдет, относятся как к отличному от того, что произойдет с вероятностью (1 — е), и не имеет значения, насколько мало число е. Наоборот, знание о том, что некто не ВИЧ-инфицирован, вовсе не равноценно знанию о том, что он может быть ВИЧ-инфицирован, но с достаточ­но малой вероятностью е. Пол Самуэльсон (Samuelson, 1963) назвал это пробле­мой «эпсилон не равно нулю».

Возникает вторая проблема: если неприятие риска (измеряемое вогнуто­стью функции полезности по благосостоянию) используется для объяснения того, почему люди отвергают пари на ставки от нуля до 1000 долл., оно не может никак объяснить того, почему фактически любая ставка более 1000 долл. прини­мается. Экономист, увидевший, как человек отвергает возможность подбросить монетку и в результате получить 1010 долл. либо потерять 1000 долл., в качестве объяснения приведет неприятие риска. Однако Мэтью Рэбин (Rabin, 2001) ука­зал на то, что уровень неприятия риска, необходимый для объяснения такого выбора, подразумевает также, что тот же самый человек не станет подбрасывать монетку, если он может потерять 80 тыс. долл. либо приобрести 349 400 долл.

Проблема в том, что для низких ставок вогнутая функция полезности почти линейна, и степень вогнутости, объясняющая, почему низкие ставки иногда отвергаются, предполагает, что большинство больших ставок — даже очень выгодных в терминах ожидаемых значений — никогда не будет принято.

Идея о том, что резко убывающая предельная полезность, как результат во­гнутости функции полезности, отбивает у человека охоту рисковать, делая боль­шие ставки конечно же верна. Но две нижеприведенные проблемы наводят на мысль о том, что вогнутость сама по себе не объясняет поведение в ситуации ри­ска. Первая нам известна: традиционный подход абстрагируется от неприятия потерь. Вторая глубже: даже если функция полезности непрерывно дифферен­цируема (без излома в точке статус-кво, что могло произойти, если бы существо­вало неприятие потерь), ее вогнутость не объясняет причин, по которым люди хотят избежать риска, и эмоции, которые они испытывают рискуя. Среди них тревога и страх от того, что они не знают, что произойдет или вероятности того, что они станут сожалеть (или стыдиться) о том, что испытывали удачу, и это не окупилось. Поэтому модель не подходит для объяснения причин того, почему люди с очень маленьким доходом участвуют в рискованных авантюрах, таких как азартные игры: не похоже, чтобы их функции полезности были выпуклы по благосостоянию, а если они и таковы, все равно остается вопрос о том, поче­му эти же люди покупают страховку. Более убедительное объяснение азартным играм и быстрой езде состоит в том, что некоторые люди получают удовольствие от некоторых видов риска.

Ситуационная полезность, как и специфические недостатки подхода мак­симизации ожидаемой полезности по риску и дисконтирования полезности как подхода к рассмотрению межвременного выбора, приводит к выводу о том, что необходим более эмпирически обоснованный подход к изучению причин поведения людей. Дэниел Канеман, Амос Тверски, Ричард Талер и их соавто­ры предложили набор новых формулировок, который они назвали теорией перспектив (их обзор представлен в работе Канемана и Тверски (КаЬпетап & Тгепку, 2000)). Основной вклад работы состоит в том, что она включила в себя четыре аспекта выбора, не рассматриваемые традиционной парадигмой. Пер­вый — проблема (вышеуказанная) того, что люди оценивают рисковые реше­ния не в соответствии с гипотезой ожидаемой полезности: они переоценивают вес маловероятных событий. Второй принимает во внимание структуру, т. е. тот факт, что к эквивалентным исходам по-разному относятся в зависимости от того, как эти исходы или другие условия принятия решения трактуются. Одна из причин возникновения ситуационного поведения заключается в том, что си­туации часто структурируют выбор в определенном ключе (примеры приведем в следующем разделе). В-третьих, Канеман и другие, возвращаясь к некоторым аспектам классического утилитаризма, вновь ввели такие существенные показа­тели, как гедонистическая полезность.

Четвертый аспект заключается в том, что теория перспектив развила кон­цептуальную основу для изучения ситуационно-зависимого поведения. Фунда­ментально пересмотрена формулировка функции полезности: если она призвана объяснять реальное поведение, ее аргументами должны быть изменения в со­стояниях или события. а не состояния. Так, значение, которое индивиды при­писывают состоянию, зависит от соотношения этого состояния со статус-кво (или, возможно, каким-то другим референтным состоянием, таким как степень устремлений или состояния, в которых находятся современники). Эксперимен­тальные и другие эмпирические исследования показывают, что результирующая так называемой функции благосостояния имеет три характеристики, показан­ные на рис. 3.1, а именно: благосостояние определяется скорее изменениями в богатстве, а не его уровнем; функция благосостояния «перегибается» в точке статус-кво с коэффициентом неприятия потерь, равном двум или чуть большем (часть функции слева от точки статус-кво в два раза круче, чем часть справа); предельное изменение снижается с увеличением отклонения от статус-кво и оказывает еще меньший предельный эффект на индивидуальную оценку собы­тия, так что ценовая функция становится выпуклой при потерях и вогнутой при выигрышах (это называется эффектом отражения).

Благосостояние (V)

Рис. 3.1. Ситуационная функция. А V — изменение благосостояния Примечание. Излом в точке А^^ = 0 указывает на неприятие потерь.

Недостаток этой теории сегодня, когда появилось объяснение загадки более высоких цен на акции, основанное на неприятии потерь, состоит в том, что ситу­ационная зависимость остается неполным представлением предпочтений, пока она не дополнена оценкой того, как предпочтения подстраиваются под новые ситуации, т. е. как они эволюционируют. Представленные здесь эксперименталь­ные и прочие данные показывают, что ситуации создают предпочтения; но они мало что говорят о процессе приспособления людей к новым ситуациям, будь это потери на рынке акций, потеря зрения, карьерный рост или трансформация простого общества охотников и собирателей в новую экономику, основанную на рыночных отношениях. Я вернусь к эволюции предпочтений под влиянием изменений экономических ситуаций в гл. 11.

Недостатки и новые формулировки, рассмотренные в этом разделе, адресо­вались к формальному ядру традиционной теории рациональных действий. На­копленные данные по эмпирическим аномалиям, касающимся аспектов теории, связанных со стимулами (а именно аксиомы эгоистичного поведения), также стали мотивом к переформулировке, основанной на концепции социальных предпочтений.

<< | >>
Источник: Самуэль Боулз. Микроэкономика. Поведение, институты и эволюция / Самуэль Боулз ; [пер. с англ. Букина К.А., Демидовой А.В., Карабекян Д.С., Карпова А.В., Шиловой Н.В.]. — М. : Изд-во «Дело» АНХ, — 576 с.. 2010

Еще по теме Ситуационные предпочтения:

  1. Вопрос 20. Предпочтения потребителя и полезность.
  2. Дискуссия «Институты и предпочтения: характер взаимоотношений»
  3. ЦВЕТОВОЙ ТЕСТ ПРЕДПОЧТЕНИЙ
  4. 12.1. Анализ покупательских предпочтений
  5. Ситуационные задачи
  6. ГЛАВА 15. Психологические и деловые мотивы предпочтения ликвидности
  7. 2. ТЕОРИЯ ПРЕДПОЧТЕНИЯ ликвидности
  8. Теория предпочтения ликвидности.
  9. ТЕОРИЯ ПРЕДПОЧТЕНИЯ ЛИКВИДНОСТИ: ПРЕДЛОЖЕНИЕ И СПРОС НА РЫНКЕ ДЕНЕГ
  10. ТЕОРИЯ ПРЕДПОЧТЕНИЯ ЛИКВИДНОСТИ: ПРЕДЛОЖЕНИЕ И СПРОС НА РЫНКЕ ДЕНЕГ
  11. 15 ПОТРЕБИТЕЛЬСКИЕ ПРЕДПОЧТЕНИЯ И ПРЕДЕЛЬНАЯ ПОЛЕЗНОСТЬ
  12. Приложение. Модель временных предпочтений
  13. СИТУАЦИОННОЕ ЛИДЕРСТВО.
  14. Описание портрета потребителя продукции и его предпочтений
  15. Ситуационный подход
  16. 12. СИТУАЦИОННЫЕ ТЕОРИИ ОРГАНИЗАЦИИ
  17. 4.2. Анализ внутренних ситуационных переменных
  18. МЕТОДИКА ПОДГОТОВКИ И ПРОВЕДЕНИЯ СИТУАЦИОННЫХ СЕМИНАРОВ
  19. Вместо объективного поиска предпочтение отдается излюбленному варианту.
  20. МНОГОПРОФИЛЬНЫЙ ТЕСТ-АНКЕТА «ИССЛЕДОВАНИЕ ПРОИЗВОДСТВЕННЫХ ПРЕДПОЧТЕНИЙ ЛИЧНОСТИ»