<<
>>

ИНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ И ИНДИВИДУАЛЬНАЯ эволюция

Себялюбивые и сварливые люди сплотиться не могут, а без сплочения нельзя сде­лать ничего. Племя, одаренное указанными выгодными качествами, распространится и одолеет другие племена.

.Таким образом, общественные и нравственные качества будут медленно стремиться к совершенствованию и распространяться по всему земному шару[131].

Чарльз Дарвин. Происхождение человека (1873)

На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие... с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции.

Карл Маркс. Критика политической экономии. Предисловие (1859)[132]

В ОКТЯБРЕ 1989 г. Генеральный секретарь Социалистической Единой Партии Германии (СЕПГ) Эрих Хонеккер с размахом праздновал сороковую годовщину основания Германской Демократической Республики как «исторической необ­ходимости» и «поворотного пункта в истории немецкого народа».

Это событие сопровождали парады и демонстрации[133]. Летом протестующие против комму­нистического режима провели около дюжины демонстраций, но смогли при­влечь к участию менее 10 тыс. человек. Спустя 12 дней после своего обращения Хонеккер подал в отставку, и демонстрации против режима начались сначала в Лейпциге, а затем по всей стране, причем полтора миллиона демонстрантов вышли на улицы в октябре и вдвое больше в ноябре. Спустя месяц Восточная и Западная Германия ликовали на Берлинской стене, а потом разрушили ее. Ме­нее чем через год после речи Хонеккера, в которой он славил ГДР, она перестала существовать, а ее территория стала частью ФРГ. В результате граждане бывшей коммунистической страны перешли из одной системы управления в другую с со­вершенно новыми правами собственности и политическими процессами.
Мало кто ожидал таких неожиданных и масштабных драматических изменений в по­литических и общественных институтах, произошедших вскоре в большей части бывшего коммунистического мира.

Менее известный, но не менее драматичный процесс институционального изменения касается болезненного и опасного обряда женского обрезания и дру­гих форм женского обрезания во многих областях Африки1. Как бинтование ног, когда-то широко бытовавшее в Китае, женское обрезание — обряд, которому следует семьи, чтобы их дочери смогли выйти замуж. Развитие школьного об­разования и другие современные влияния на континенте в течение XX в. не кос­нулись женского обрезания, в некоторых регионах этот обряд стал применяться даже чаще. По оценкам, на рубеже XXI в. примерно два миллиона африканских девочек страдали от этого обряда ежегодно.

Но в 1997 г., на собрании племени бамбара в деревне Маликунда (Сенегал), жители поклялись, что все они прекратят проводить женское обрезание. Про­изошедший в Маликунде поворот был вызван не кампанией против женского обрезания, а деятельностью негосударственной организации, сплотившей жен­щин с целью содействия просвещению, а также решению вопросов общинного развития и здравоохранения. В близлежащей деревне Кеур Симбара крестьяне разумно решили посоветоваться со своими соседями из других деревень, с кото­рыми они вступали в матримониальные отношения. В результате все 13 деревень коллективно решили отказаться от практики женского обрезания. Народность фулани поступила аналогично, ее представители из 18 деревень также решили прекратить женское обрезание. К процессу подключились и другие народности. В течение года с момента решения, принятого фулани, правительство Сенегала объявило женское обрезание незаконным.

Заключительный пример институциональных изменений относится к Фи­липпинам, где существует традиционный контракт, определяющий сбор риса. Этот контракт называется хунусан («дележ» на языке тагалогов). Согласно си­стеме хунусан любые члены общины могут участвовать в сборе риса на фермер­ских полях, забирая себе одну шестую долю от того, что они собрали[134].

Фермер не имеет права отказать кому-либо в этом праве, и согласно традициям его члены семьи не участвуют в сборе урожая, как и не могут контролировать их работу. В 1960 гг. в деревнях одна шестая доля соответствовала принятой часовой оплате труда на сельскохозяйственных работах, устанавливая нечто вроде равновесия между традиционными и современными контрактами. Однако благодаря ро­сту использования сортов риса с повышенной урожайностью на протяжении 1970—80-х гг. (в период так называемой Зеленой революции) сбор риса практи­чески удвоился, и тем самым одна шестая урожая, предусмотренного системой хунусан, стала стоить много больше, чем прежде. В результате к концу 1970 гг. крестьяне, работавшие по системе хунусан, стали получать значительную ренту, превосходившую следующую наилучшую альтернативу (зарплату).

Некоторые из крупных землевладельцев попытались воспользоваться пре­имуществом изменения, уменьшая долю до одной девятой, но это нарушение традиции вызвало негодование среди крестьян, что, возможно, объясняло со­мнительные ночные поджоги несобранного урожая. На крупных фермах впо­следствии стали интенсивно использовать механизированный труд и контро­лировать сам процесс уборки урожая. Однако на малых фермах продолжали придерживаться правила одной шестой доли, но вспомнили о традиционном обязательстве, принятом в смежных районах, — допускать к сбору урожая толь­ко тех, кто в течение предыдущего сезона безвозмездно боролся с сорняками на полях. В отличие от стратегии крупных землевладельцев новое обязательство, которое применяли малые фермеры, не нарушало систему хунусан, основанную на принципе реципрокности. Хаями (Науатг, 1998. Р. 45) сообщает, что «в умах крестьян прополка риса без оплаты рассматривается ими как благодарность за то, что, когда придет время, фермер проявит добрую волю и обеспечит им гаран­тированный доход». За счет дополнительного неоплачиваемого напрямую труда модифицированная система хунусан понизила причитающуюся фактическую оплату труда до уровня, эквивалентного заработной плате, тем самым убрав рен­ту, возникшую из-за Зеленой революции.

В предыдущих главах я стремился показать, как институты создают стиму­лы и ограничения, учитывающие индивидуальное поведение и результирующие агрегированные последствия, а также воздействие институтов на индивидуаль­ные предпочтения и веры. В этой и последующих двух главах я задаю вопросы посложнее: как изменяются институты? И как предпочтения и веры индивидов совместно эволюционируют наряду с изменением институциональной среды? Эти вопросы находятся среди наиболее важных и интеллектуально трудных в общественных науках и науках о поведении, и они занимали величайшие умы прошлого на протяжении трех веков: Адам Смит, Дэвид Юм, Карл Маркс, Карл Менгер, Йозеф Шумпетер и Фридрих Хайек в их числе. Но после появления валь- расовской парадигмы в экономике в конце XIX в. процессы институционального изменения и индивидуального развития стали занимать периферийное место в общественных науках, и особенно в экономике. В частности, по этой причине институциональное изменение и индивидуальная эволюция не моделировались формально вплоть до недавнего времени, когда развитие аналитического аппа­рата сделало это моделирование возможным.

В этой и последующих двух главах я применяю аналитические методы, чтобы использовать основы теорий эволюции Дарвина и Маркса для описания инсти­туциональных изменений, и в ходе этого процесса я выявлю некоторые недо­статки в их предположениях о судьбе процессов.

<< | >>
Источник: Самуэль Боулз. Микроэкономика. Поведение, институты и эволюция / Самуэль Боулз ; [пер. с англ. Букина К.А., Демидовой А.В., Карабекян Д.С., Карпова А.В., Шиловой Н.В.]. — М. : Изд-во «Дело» АНХ, — 576 с.. 2010

Еще по теме ИНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ И ИНДИВИДУАЛЬНАЯ эволюция:

  1. Фигура коммуникатора (адресант): индивидуальное и институциональное в коммуникаторе.
  2. Лекция № 24 СУБЪЕКТЫ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫХ И ОРГАНИЗАЦИОННЫХ ИННОВАЦИЙ: СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ 24.1. Институциональная теория развития
  3. 7.1. Стабильность институциональной структуры и институциональные изменения
  4. 7.1. Стабильность институциональной структуры и институциональные изменения
  5. 7.2. модель институциональных изменений норта 7.2.1. основные источники институциональных изменений
  6. Одинцова М.И.. Институциональная экономика. М.: ГУ-ВШЭ, — 386 с., 2007
  7. Институциональные группы
  8. БИЗНЕС-ГРУППЫ В ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОЙ СТРУКТУРЕ СОВРЕМЕННОЙ ЭКОНОМИКИ
  9. § 2. Основные варианты институциональных изменений
  10. 7.2.2. Простейшая модель институциональных изменений
  11. 14.4. Два сценария институционального развития
  12. 2. Институциональные предпосылки и ограничения
  13. 6.3. Институциональные инвесторы на рынке ценных бумаг
  14. Предмет институциональной социологии
  15. 2.5. Новая институциональная экономика
  16. § 8. Дистанциональная и институциональная власть
  17. Институциональный подход к культуре
  18. 1.4.2. Требования к развитию институциональных систем
  19. Институциональные основы стабильных рынков
  20. 1.4. Институциональное обеспечение городских систем 1.4.1. Понятия и проблемы институализации