5. НАЧАЛЬНЫЙ ЭТАП НАЦИОНАЛЬНОЙ РЕВОЛЮЦИИ (МАЙ 1925 г. - ИЮНЬ 1926 г.)

Эта демонстрация студентов была расстреляна британской по­лицией международного сеттльмента, что лишь усилило и рас­ширило массовые выступления в Шанхае — в разных формах они охватили почти все слои китайского населения.

В этом подъеме национальной борьбы особенно большую роль Играл шанхайский рабочий класс, организованный прежде всего коммунистами. Уже 31 мая коммунисты создали Генеральный Совет шанхайских профсоюзов, председателем которого стал Ли Лисань. В ходе забастовки Генсовет провел большую работу по Созданию профсоюзов и прежде всего на японских и англий­ских предприятиях, сумев организовать рабочих. Генсовет факти­чески стал легальным органом руководства борьбой шанхайских Трудящихся.

Под влиянием коммунистов находился также Объединенный союз студентов, сыгравший столь важную роль в развертыва­нии антиимпериалистической борьбы. Объединенный союз тор­говцев различных улиц не только непосредственно участвовал в патриотических акциях (демонстрации, бойкоты иностранных то­варов, закрытие лавок), но и оказывал материальную помощь за­бастовщикам. 7 июня на гребне национальной борьбы по инициа­тиве и под руководством коммунистов был создан Объединенный комитет рабочих, торговцев и студентов, фактически являвшийся организацией единого фронта. Объединенный комитет выдвинул программу национальных требований, состоявшую из 17 пунктов и ставшую фактически платформой «Движения 30 мая».

Основное содержание этой платформы носило общенациональ­ный характер и было направлено прежде всего на ликвидацию политического засилья иностранцев в Шанхае и унизительного положения китайцев в их родном городе, что и вело к таким трагическим последствиям, как убийство молодого рабочего Гун Чжэнхуна на японской текстильной фабрике 15 мая или расстрел английской полицией студенческой демонстрации 30 мая. Собст­венно пролетарские интересы были выражены лишь в одном пунк­те—в требовании ввести рабочее законодательство и свободу орга­низации профсоюзов и забастовок на иностранных предприятиях.

Генеральная торговая палата Шанхая, оплот шанхайской бур­жуазии, отказалась войти в Объединенный комитет и выдвинула собственную программу из 13 пунктов, также содержавшую ан­тиимпериалистические требования, но в менее радикальной фор­ме. Таким образом, весьма неоднородная шанхайская буржуазия была захвачена антиимпериалистическим подъемом, участвовала в движении протеста, хотя, вполне естественно, степень ее ак­тивности была неодинакова.

Однако условия борьбы в одном из центров империалисти­ческого господства были трудными, патриотическое движение имело дело с опытнейшими политическими противниками. Це­ной некоторых уступок империалистам и милитаристским влас­тям (а 13 июня в Шанхай вступили войска фэнтяньской группи­ровки милитаристов, которые ввели в городе военное положение) удалось нейтрализовать крупную буржуазию, в июле постепенно прекратили забастовку средние и мелкие торговцы. Забастовку продолжали рабочие, но их положение становилось все сложнее. В этих условиях репрессий и отхода союзников среди некоторых руководителей КПК в Шанхае (Ли Лисань) и части рабочих уси­лились левацкие настроения, толкавшие их на выдвижение отчаянных предложений выхода из этой трудной ситуации (вплоть до предложений о вооруженном восстании, обреченном, есте­ственно, в той обстановке на тяжелейшее поражение). ЦК КПК не поддержал эти авантюристические предложения и по совету Коминтерна в начале августа принял решение о снятии полити­ческих лозунгов и постепенном прекращении забастовочной борь­бы с целью вывести профсоюзы из-под удара репрессий.

В шанхайских событиях фактически была реализована идея единого фронта, но не в гоминьдановской форме, а в форме широкого стачечного объединения различных социально-поли­тических сил. В ходе борьбы КПК пришлось решать сложные так­тические задачи взаимоотношений с участниками этого единого фронта. Если по отношению к мелкобуржуазным слоям позиция КПК была последовательной, то по отношению к буржуазии — весьма двойственной, ибо КПК стремилась в практической борьбе привлечь буржуазию, использовать ее средства и влияние для уси­ления нажима на своих противников, но в то же время в пропа- гандистско-политических материалах рассматривала ее как «со­глашательскую».

Наибольший отклик шанхайские события, вполне естествен­но, нашли на революционном юге страны. Реакция китайского населения английской колонии Гонконг была столь сильной, что коммунистам уже 19 июня удалось организовать массовую забас­товку в поддержку шанхайских трудящихся и их 17 требований, к которым были добавлены еще шесть требований, отражавших не только социальные интересы гонконгских рабочих, но и об­щие интересы всех китайцев, проживавших в Гонконге. 21 июня к гонконгским забастовщикам присоединились рабочие англо­французской концессии Шамянь в Гуанчжоу. Забастовщиков под­держала основная часть гуанчжоуского купечества. Начался бойкот английских товаров. Объединенный комитет студентов объявил забастовку учебных заведений. 23 июня забастовщики организо­вали массовую демонстрацию, которая была расстреляна по при­казу английских властей. Это кровавое злодеяние не только не приостановило движение солидарности, но и сделало стачку дей­ствительно всеобщей. В Гонконге забастовало 250 тыс. китайских рабочих и большинство из них покинуло Гонконг, большинство китайцев покинуло также Шамянь.

Инициаторами и главными организаторами этих национальных выступлений были коммунисты, действовавшие в сотрудничестве с Гоминьданом и гоминьдановским правительством. Руководящим органом всеобщей забастовки стал стачком во главе с лидером гонконгских моряков коммунистом Су Чжаочжэном. Большую политическую и материальную помощь забастовщикам оказало гоминьдановское правительство. С их помощью забастовщики про­держались 16 месяцев и добились удовлетворения части требова­ний. В свою очередь эта грандиозная забастовка укрепила полити­ческое и военное положение революционной базы в Гуандуне, подняла авторитет Гоминьдана и гоминьдановского правитель­ства, расширила опыт политического сотрудничества коммунис­тов с гоминьдановцами в рамках единого фронта.

Национальный подъем охватил и некоторые другие районы страны, в частности Пекин. Забастовки, демонстрации, митин­ги, бойкот японских и английских товаров втянули в борьбу зна­чительные слои городского населения. Однако в основном эти выступления носили неравномерный и стихийный характер и, встретив серьезное сопротивление милитаристских властей и империалистов, они к концу лета пошли на убыль. Несмотря на это отступление подъем антиимпериалистической борьбы сыг­рал огромную роль в развитии революции.

«Движение 30 мая» было прежде всего массовым рабочим вы­ступлением, в организации и руководстве которым большую роль играли коммунисты. Это способствовало росту авторитета партии в рабочих массах, притоку рабочих в ряды партии, численность которой за четыре месяца после начала «Движения 30 мая» вы­росла в 2,5 раза (до 3,8 тыс.).

«Движение 30 мая» имело большой международный резонанс. Солидарность с национальной борьбой китайского народа со­ветских трудящихся, организованных рабочих многих капиталис­тических стран была моральной и политической поддержкой. Ма­териальная помощь международного пролетариата сыграла опре­деленную роль в развитии забастовочной борьбы.

Все эти события имели переломное значение для судеб наци­онально-освободительного движения. Стихийный общенациональ­ный патриотический подъем резко изменил обстановку в стра­не, положив начало революции 1925—1927 гг.

Подъем национально-освободительной борьбы прежде всего в Южном и Восточном Китае своеобразно сказался на военно- политической обстановке на Севере. Продолжалось соперниче­ство двух основных милитаристских группировок — фэнтяньской Чжан Цзолиня и чжилийской У Пэйфу. При постепенном ослаб­лении позиций Чжан Цзолиня усиливалось воздействие «нацио­нальной армии» Фэн Юйсяна на политическую ситуацию. Дей­ствия армии Фэн Юйсяна, открыто солидаризировавшейся с борь­бой гоминьдановского правительства, сковывали военные силы северных милитаристов, углубляли политический раскол и сопер­ничество в их среде, создавали определенные условия для акти­визации деятельности Гоминьдана и КПК в этих районах. В пол­ной мере это проявилось осенью 1925 г. Действиям «националь­ной армии» благоприятствовала и обострившаяся милитаристская борьба. Так, генерал Сунь Чуаньфан из чжилийской группиров­ки, используя военное ослабление фэнтяньцев и их политичес­кую непопулярность, занял Шанхай и все нижнее течение Янц­зы, нанеся серьезное военное поражение войскам Чжан Цзолиня. В это же время фэнтяньский генерал Го Сунлин установил по­литические контакты с Фэн Юйсяном и с патриотических по­зиций решил бороться против своего недавнего покровителя, поддержав наступление «национальной армии» Фэн Юйсяна на позиции фэнтяньцев. 26 ноября 1925 г. войска Фэн Юйсяна во­шли в Пекин, 27 ноября генерал Го Сунлин поднял восстание и объявил войну Чжан Цзолиню. Быстро заняв Южную Маньчжу­рию, его войска начали продвигаться к ставке Чжан Цзолиня — Мукдену и в конце декабря вышли к его окрестностям. Поло­жение фэнтяньской группировки стало критическим. Лишь пря­мое военное вмешательство японской армии спасло Чжан Цзоли- ня от полного разгрома. Совместно с фэнтяньцами японские войска участвовали в подавлении восстания Го Сунлина, причем самого Го вероломно убили, заманив в японское консульство.

Поражение восстания Го Сунлина осложнило положение Фэн Юйсяна, но не приостановило наступление 1-й «национальной армии» на Тяньцзинь, который в конце декабря 1925 г. был осво­божден. Все это заставило милитаристов и их зарубежных покро­вителей искать пути объединения своих сил. В феврале 1926 г. Чжан Цзолинь и У Пэйфу смогли временно договориться о борьбе с «национальной армией». Продолжало усиливаться прямое вме­шательство империалистических держав, активизировалась борьба милитаристских режимов против патриотических выступлений на­родных масс.

Военный и дипломатический нажим держав заставил Фэн Юйсяна в начале 1923 г. уйти в отставку и уехать в Москву. Части 1-й «национальной армии» были вынуждены оставить район Пеки­на и Тяньцзиня, отступив в пров. Чахар. Трагически сложилась и судьба 2-й «национальной армии» в пров. Хэнань. В январе 1926 г. против 2-й «национальной армии» вспыхнуло восстание мест­ных крестьян, организованное тайным традиционным обществом «Красные пики». Непосредственной причиной восстания стало введение командованием 2-й «национальной армии» новых нало­гов для обеспечения подготовки дальнейшей войны с фэнтяньца- ми. С точки зрения крестьян это была борьба против захвативших их родную провинцию очередных милитаристов. Этим выступле­нием воспользовался У Пэйфу и довершил разгром 2-й «нацио­нальной армии».

Общим контрнаступлением реакции объяснялся и трагичес­кий расстрел массовой антиимпериалистической демонстрации в Пекине 18 марта 1926 г. войсками Дуань Цижуя.

Несмотря на поражение «национальной армии», ее военно- политическая активность сыграла большую роль в дестабилиза­ции милитаристских режимов на Севере, в отвлечении сил реак­ции от революционной базы в Гуандуне.

Изменение общекитайской политической обстановки в резуль­тате революционных событий «30 мая» позитивно сказалось на укреплении военно-политических позиций гуанчжоуского пра­вительства. Руководство Гоминьдана правильно оценило эти из­менения в стране и усиление политической роли гуанчжоуского правительства, провозгласив его 1 июля 1925 г. Национальным правительством Китайской республики и тем самым проклами­руя задачу объединения всего Китая под своей властью.

Образование Национального правительства явилось результа­том определенного компромисса между различными гоминьда- новскими группировками, объединенными стремлением распро­странить власть Гоминьдана на всю страну. Правительство воз­главил один из видных левых деятелей Гоминьдана — Ван Цзинвэй, в его состав вошли ведущие деятели основных течений внутри гоминьдана (Ляо Чжункай, Ху Ханьминь, Сюй Чунчжи, Сунь Кэ, Тань Янькай, Дай Цзитао и др.). Коммунисты, не вой­дя в правительство, оказывали ему политическую поддержку, оставляя за собой право на его критику.

Поскольку главным противником Национального правитель­ства при решении задач объединения Китая выступали милита­ристы, силой оружия защищавшие свою самостоятельность, то, вполне естественно, главным методом объединения Китая ста­новилась война, а главным инструментом этой политики — но­вая армия. В этих условиях реорганизация армии могла во многом определить успех этой политики. План реорганизации армии был подготовлен группой советских военных специалистов во главе с В.К. Блюхером и предусматривал создание единой военной орга­низации на основе «партийной армии» с включением в нее пе­реформированных милитаристских частей. О переформировании армии было объявлено одновременно с провозглашением Наци­онального правительства. Теперь она состояла из шести корпусов (командующие — Чан Кайши, Тань Янкай, Чжу Пэйдэ, Ли Цзи- шэнь, Ли Фулинь, Чэн Цянь) и называлась Национально-рево­люционной армией (НРА). Общее руководство военным делом было возложено на Военный совет, возглавлявшийся председа­телем правительства. Несмотря на сохранение некоторых черт ста­рой армии (прежде всего ее наемнический характер), НРА, бла­годаря ее реорганизации и продолжавшейся политизации (созда­ние во всех частях политорганов, активное участие в политработе гоминьдановцев и коммунистов) постепенно превращалась в зна­чительную военно-политическую силу.

Уже осенью 1925 г. реорганизованная армия включилась в ак­тивные военные действия. В сентябре НРА выступила против Чэнь Цзюньмина, войска которого при английской поддержке вновь пытались захватить восточную часть Гуандуна (2-й Восточный поход). Частями НРА в этом походе командовал Чан Кайши, а в руководстве военными действиями участвовали советские воен­ные специалисты. В течение двух месяцев войска Чэнь Цзюньми- на были полностью разгромлены. Затем внимание НРА было пе­реключено на освобождение южной части Гуандуна (Южный поход) вплоть до о. Хайнань. В январе 1926 г. пров. Гуандун была полностью освобождена от остатков армий других милитаристов. Это была важная военная и политическая победа Национального правительства.

Подъем национально-освободительного движения и укрепле­ние революционной базы в Гуандуне активизировали идейно- политическую борьбу внутри Гоминьдана по вопросу о путях раз­вития страны. Более четкую позицию заняли консервативные (их обычно называли «правыми») силы в Гоминьдане, настаивав­шие по-прежнему на разрыве с КПК и готовые к компромиссу с милитаристами. В ноябре 1925 г. группа ветеранов Гоминьдана (Цзоу Лу и др.) провела недалеко от Пекина (район Сишань) совеща­ние, объявившее себя «пленумом ЦИК Гоминьдана» и приняв­шее решение об исключении из Гоминьдана коммунистов, а также левого гоминьдановца Ван Цзинвэя, об увольнении советника М.М. Бородина и т.п. Однако это выступление значительного от­клика в Гоминьдане не получило. Более значимым по своим по­следствиям было выступление Дай Цзитао, которого можно на­звать идеологом «новых правых», или правоцентристского ядра Гоминьдана, настроенных антикоммунистически, но в то же время стремившихся к борьбе с милитаризмом и империализмом и по­этому допускавших тактические соглашения с КПК.

Дай Цзитао резко критиковал левых в Гоминьдане (прежде всего, естественно, коммунистов) за искажение суньятсеновского понимания целей и методов проведения национальной револю­ции, за то, что они ставят перед национальной революцией не­выполнимые, утопические задачи и тем самым обрекают ее на поражение.

После смерти Сунь Ятсена Дай Цзитао претендовал на роль ведущего истолкователя суньятсенизма. Он стремился представить суньятсенизм чисто традиционным китайским учением, продол­жением и развитием учения Конфуция, свободного от «запад­ного» воздействия и развивающего китаецентристские и месси­анские концепции имперской идеологии. Акцентируя внимание на суньятсеновском понимании классового сотрудничества и пол­ного неприятия идей классовой борьбы, Дай Цзитао стремился идейно противопоставить коммунистов сторонникам суньятсенов- ских «трех народных принципов». С этой целью он опубликовал летом 1925 г. две теоретико-пропагандистские работы, встречен­ные, естественно, неоднозначно. Его позиция нашла поддерж­ку и понимание Фэн Цзыю, Цзоу Лу, Ху Ханьминя и многих других ветеранов Гоминьдана. Поддержал его и Чан Кайши, вос­ходящий военный и политический деятель Гоминьдана.

Коммунисты (и прежде всего блестящий публицист Цюй Цю- бо) подвергли резкой критике выступления Дай Цзитао, расце­нив их как проявление расизма и национализма поднимавшейся китайской буржуазии. Дав резкий отпор Дай Цзитао, коммунис­ты, как показали последующие события, недооценили полити­ческую значимость его деятельности. А она свидетельствовала о нарастании среди значительной части гоминьдановских акти­вистов тенденции переосмысления опыта национально-освобо­дительной борьбы за последние два-три года под воздействием роста рабочего движения, усиления политической роли КПК, обострения классовых конфликтов.

К началу 1926 г. в Гоминьдане складывалась весьма сложная и внешне парадоксальная ситуация, определявшаяся неоднознач­ными последствиями первых успехов национально-освободитель­ной борьбы. С одной стороны, увеличение политической роли КПК, радикализация освободительной борьбы, вовлечение в нее трудящихся масс привели к нарастанию антикоммунистических настроений консервативной, правой части Гоминьдана, среди многих старых гоминьдановцев. Выразителями этих тенденций стали «сишаньцы» и Дай Цзитао. Националистическая позиция Дай Цзитао все больше разделялась и частью левых деятелей Гоминьдана. С другой стороны, резко возросла политическая активность левого крыла Гоминьдана во главе с Ван Цзинвэем, имевшим поддержку коммунистов.

Своеобразно отразилась эта противоречивая ситуация на ра­боте и решениях II конгресса Гоминьдана, состоявшегося в ян­варе 1926 г. в Гуанчжоу. В работе конгресса приняли участие все группировки Гоминьдана (кроме крайне правых), представляв­шие почти 250 тыс. членов, однако при полном политическом преобладании левых во главе с Ван Цзинвэем. Конгресс исклю­чил «сишаньцев» из Гоминьдана, подтвердил право коммунистов на индивидуальное членство, принял резолюции по рабочему и крестьянскому вопросам, подчеркнул значение сотрудничест­ва с Советским Союзом. В руководящие органы Гоминьдана конгресс избрал составивших там большинство левых деятелей, включая коммунистов, причем последние заняли руководящие посты в трех важнейших отделах ЦИК — организационном, крес­тьянском и пропаганды. Дай Цзитао был повторно, а Чан Кай- ши впервые избран в ЦИК.

Конгресс прошел под знаком разгула левой фразы, не сумев дать трезвую оценку ни положению в стране, ни политической ситуации в Гоминьдане, не отразив политических реальностей развития Гоминьдана. Преобладание левой политической фразео­логии в документах конгресса и в его организационных решениях лишь осложнило дальнейшее развитие единого фронта. В полной мере это сказалось в событиях марта 1926 г.

Коммунисты ошибочно интерпретировали итоги II конгрес­са Гоминьдана, проглядев в нем нарастание, причем не только среди правых, недовольства укреплением позиций коммунистов в руководящих звеньях единого фронта. Неспособность или неже­лание считаться с политическими интересами других участников единого фронта обернулись неожиданным для КПК и Коминтер­на выступлением тех лидеров Гоминьдана, которые до этого от­нюдь не относились к правым. 20 марта Чан Кайши объявил в Гуанчжоу военное положение, ввел в город части своего корпу­са, арестовал несколько десятков коммунистов. И хотя вскоре военное положение было отменено, а арестованные освобожде­ны, фактически события 20 марта стали политическим перево­ротом, ибо произошла существенная передвижка власти. Ван Цзинвэй под предлогом болезни покинул Китай, председате­лем правительства стал Тань Янькай, а реальная власть все боль­ше сосредоточивалась в руках Чан Кайши, опиравшегося как на военную силу, так и на растущую поддержку внутри Го­миньдана.

В этих изменившихся политических условиях был проведен в мае 1926 г. пленум ЦИК Гоминьдана, который принял решение об ограничении деятельности коммунистов в Гоминьдане, запре­тив им занимать руководящие посты, и о контроле за рабоче- крестьянским движением. Другим важнейшим политическим ито­гом пленума стало усиление власти Чан Кайши. Он стал пред­седателем ЦИК Гоминьдана, заведующим организационным от­делом военных кадров, председателем военного совета и са­мое главное — главнокомандующим НРА. Захватив фактическую

власть, Чан Кайши вместе с тем не выступал открыто про­тив концепции единого фронта, против КПК, против рабоче- крестьянского движения, продолжал поддерживать лозунги борь­бы с милитаризмом и империализ­мом, выступал за дружбу с Совет­ским Союзом.

События весны 1926 г. в Гуанч­жоу во многом по-новому высве­тили проблемы единого фронта и перспективы национально-освобо­дительной революции. Сплочение вокруг Чан Кайши правонациона- листических элементов в Гоминь­дане свидетельствовало, что они за­интересованы в развитии единого фронта, в сохранении поддержки КПК и массового движения, в рас­ширении сотрудничества с СССР, но на вполне определенных поли­тических условиях, главное среди которых — сохранение гегемонии в руках этих сил. Этот поворот событий потребовал от Коминтерна и КПК трудного и принципиального решения о позиции ком­мунистов в новых условиях. На этот раз руководство Комин­терна и КПК трезво оценили реальную ситуацию, признали факт неблагоприятной перегруппировки сил, сочли необходимым пой­ти на компромисс с теми политическими силами, представите­лями которых выступил Чан Кайши, ради создания предпосылок дальнейшего развития национально-освободительной революции.

Это правильное решение, означавшее некоторое отступление КПК, вместе с тем сохранило единый фронт и подготовило условия для нового расширения и углубления революционного процесса, связанного прежде всего с началом Северного похода.