<<
>>

БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ

В 1818 году в Нидерландах Благотворительное общество открыло сеть колоний, призванных помочь безработным. Этим своим поступком оно как бы продолжало старую традицию возвращения ленивых на путь истинный.
[батавия]. В одной из колоний, например, трудились 4000 человек, осужденных за попрошайничество. В другой колонии, в Лейдене, жили нуждающиеся женщины. Три «свободные колонии» в Фредериксорде, Виллемсорде и Вильгельминасорде были предназначены для обучения желающих сельскохозяйственным наукам. Со временем аналогичные колонии стало основывать государство. Подобные институты существовали и в Германии, Швейцарии и Бельгии. Часто в таких колониях вводилась суровая воинская дисциплина. Это примеры как роста программ по социальному обеспечению в Европе XIX века, так и растущей регламентации. В Великобритании после принятия поправки к Закону о бедных в 1834 году стали появляться "работные дома". По логике их хозяев, те постояльцы, которые были физически способны работать, непре­менно должны были это делать.

Благотворительность во многих ее проявлениях практиковалась еще с древнейших времен. Однако настоящую основу помощи бедным заложил св. Фома Аквинский, который дал определение «духовной помощи» и семи «добрым делам». К первой группе относились consule (совет), carpe (поддержка), doce (обучение), soare (утешение), remitte (избавление), fer (прощение) и от (молитва). Ко второй — vestio (одеть), poto (напоить), cibo (накормить), redimo (выкупить из заточения), tego (укрыть), colligo (ухаживать) и condo (погребать). Этот список давал христианину представление не только о том, что он должен сделать, но и о том, кто достоин его помощи: сбившиеся с пути, слабые, неграмотные, сироты, притесняемые, преступники, грешники, странники, одетые в лохмотья, голодные, заключенные в темницах, бездомные, больные, сумасшедшие и мертвые.

Священное Писание учит христиан, что вера, надежда и любовь суть три духовные опоры. "Но любовь из них больше", — пи­шет Св. Апостол Павел, а любовь к ближнему предполагает щедрое даяние. Во времена средневековья бремя заботы об убогих лежало на Церкви и финансировалось из церковной десятины. Св. Бернард принес благотворительные традиции в монастыри. Св. Франциск стал основателем социальной помощи внутри общин. У обоих были последователи. Члены королевских семей, аристократы и муниципальные власти стали основателями обширных сетей Домов Божьих для больных и убогих, гостиниц для пилигримов и странников, богаделен и лепрозориев. В крупных городах, например, в Лондоне, существовали и более специализированные учреждения: госпиталь Св. Варфоломея, Св. Марии из Вифлеема {Бедлам) для умалишенных, "гостиница Св. Марии для обращенных", в которой жили выкресты из евреев, изгнанные из своих общин. Как и везде, щедрые пожертвования для подобных благотворительных институтов оставляли преуспевающие торговцы, вроде сэра Ричарда Виттингтона (ум. в 1423 г.), бывшего лорда- мэра. [проказа] [mercante]

ные школы, классы изучения Библии — развивался евангелический фундаментализм. В католических странах Церковь организовала первые индустриальные приходы, появились рабочие-священники и частные католические начальные школы. В университетах, где ученые пытались постичь меняющийся мир, появился ряд новых общественных наук: экономика, этнография, антропология, лингвистика, социология. Причем каждая новая дисциплина внесла также неоценимый вклад в традиционные области знаний: фи­лософию, естественные науки, историю, литературу.

В области психологии городская жизнь способствовала появлению таких особенностей личности, которые были совершенно чужды сельским жителям. Фабричный гудок, расписание поездов, необходимость быть собранным и пунктуальным — все это показалось бы деревенскому жителю чуждым и утомительным. Система защиты интересов потребителя и вынужденная бережливость в тратах помогали осторожному потребителю не растерять-

Мировой двигатель, 1815-1914 575

ся в условиях широкого рынка товаров.

Сознание классовой принадлежности родилось у людей озабоченных и неуверенных в своем положении в новом, на редкость мобильном обществе. Национальное самосознание сложилось у только что "просвещенных" поколений, которые раньше, в деревне, и на минуту не задумывались о своей национальной принадлежности или национальном языке. Политическое сознание вызревало у тех, кто перестал быть беспомощным крепостным и мог теперь культивировать собственное мнение о том, что верно и не верно в политических событиях. Национальное и политическое самосознание особенно яростно поднималось на щит там, где угнетенное население было лишено свободы слова и права голоса. Наконец, появилась империалистическая психология конца XIX в., когда целое поколение выскочек-европейцев привыкло смотреть свысока на другие нации, расы и культуры, что обычно не приветствуется в устоявшихся обществах.

В политике правительства столкнулись с новой трудностью. Теперь они обращались не к узкой элите, к которой принадлежали сами, но к массам налогоплательщиков, которые имели самые разнообразные взгляды, причем выражали их все более уверенно и изощренно. Больше невозможно было ограничивать политическую жизнь кастой мужчин — владельцев собственности, и политики все чаще сталкивались с организованными кампаниями за всеобщее избирательное право (suffrage) для мужчин, а позднее — за избирательное право для женщин. Большинство европейцев получило избирательное право в период между 1848 г. и 1914 г. В результате возникло множество партий, и у каждой, выражавшей интересы либералов, консерваторов, католиков, крестьян, рабочих или кого-нибудь еще, было множество последователей. Правительствам приходилось вводить множество специализированных министерств, управлять непрерывно растущей бюрократией, которая имела собственное разумение и волю. Правительства становились работодателями, причем крупными, и должны были заботиться о благополучии служащих, работающих у них по найму. Они делали это через национальное страхование и пенсии.

Приходилось реорганизовывать местное управление с учетом интересов городов с их возросшим значением и недавно заселенных регионов. Затем пришлось вообще пересмотреть отношения столицы с

периферией. Правительствам приходилось сотрудничать со множеством профессиональных, коммерческих и промышленных объединений, а в конце века — и с профсоюзами, которые заявляли о своих правах, действовали как группы давления задолго до того, как были интегрированы в политическую жизнь.

Наконец, в военной сфере генералы и политики вынуждены были теперь считаться с возможностью таких конфликтов, в ходе которых к участию в военных усилиях страны приходилось бы привлекать гражданское население и женщин, а также ставить под ружье неслыханных размеров армии; а штабные офицеры, вооруженные расписаниями поездов, должны были отправлять войска, вооруженные пулеметами, на позиции, подвергавшиеся интенсивнейшему обстрелу, когда за час на квадратный фут площади могло обрушиться 20 т начиненных взрывчаткой снарядов. В 1914 г. из всех проблем к этой они оказались готовы меньше всего. Но размышляя о страшных последствиях войны, европейцы, однако, не сокращали вооруженных сил. Еще в 1797 г. Кант определенно осудил войну. «Войне, — писал он в «Метафизике нравов", — не должно быть здесь места». Но более распространенным было мнение де Местра, что война — это "обычное состояние человеческого рода». Трактат «О войне» (1832 г.) прусского генерала Карла фон Клаузевица (1780-1831) стал и самой откровенной, и самой влиятельной книгой века. «Война, — писал он, — есть продолжение политики другими средствами».

Рассказывая о поступательном ходе модернизации, легко ввести в заблуждение, представляя будто путь модернизации был легким, а направление — очевидным. Это не так. Путь часто пролегал по враждебной территории, препятствия были громадными, а аварии — беспрерывными. На каждого предпринимателя находился аристократ, который не желал, чтобы железная дорога прошла по его земле. На каждую машину находился обездоленный ремесленник, желавший эту машину уничтожить. На каждую вновь построенную фабрику приходилось несколько опустевших деревень; на каждую великолепную мэрию — трущобы. Из каждых 10 детей, родившихся в Европе в этот век гордого прогресса, умирало 3-4. Экономический прогресс не шел непрерывно в гору: новый капитализм был капризен. Невероятный подъем сме- 576 DYNAMO

нялся неожиданным кризисом; первое мирное десятилетие после 1815 г. ознаменовалось продолжительной рецессией но всей Европе. Затем рецессия наступала после 1848 г. и после 1871 г. В каждом периоде были свои короткие циклы прогресса и отступления. Заработки и цены судорожно менялись. В прошлом экономические кризисы были следствием каких-то видимых вещей вроде чумы или голода. Теперь же констатировали, что они — следствие таких необъяснимых вещей, как перепроизводство, особенности рынка или крах платежеспособности. В целом материальные условия определенно улучшались, но для каждой отдельной семьи это означало или невиданную роскошь, или отчаянную нищету. Материально европейское общество преуспевало, психологически европейцы были весьма обеспокоены.

Тем не менее, мир, созданный европейской модернизацией, предоставлял невероятные богатства среднему классу, который и выигрывал от него в первую очередь: богатства материальные, богатство разнообразия, культуры и стиля, богатство нового опыта. Университетский профессор в Шотландии в 1880-е гг. мог заработать 600 фунтов в год, что было в 10 раз больше, чем самый высокий заработок рабочего, и на эти деньги можно было купить дом с 6 спальнями. В 1890-1891 гг. 17 национальностей, официально входивших в состав Австро-Венгрии, делили между собой 215 зарегистрированных курортов и 1801 газету и периодическое издание. Это была «прекрасная эпоха» {La Belle Epoque) — время, когда люди вальсировали, обедали в "Кафе-Руаяль", покупали кар- тины импрессионистов и жили в роскоши стиля Art Nouveau ("новое искусство"). «Французский политик вроде Эдуара Эррио, мэра Лиона, прекрасно говорил по-немецки и мог постоять за себя в споре о Вагнере и Канте.» В 1895 г. у американского писателя Генри Джеймса, жившего в Европе, появился электрический свет; в 1896 г. он ездил на велосипеде; в 1897 г. он уже пользовался пишущей машинкой. Все это происходило в то время, которое британская королевская комиссия назвала «великой депрессией». По мере того, как цены падали, увеличивалась реальная стоимость денег. И бедные могли, по крайней мере, по купать дешевую еду. Пищала лишь землевладельческая аристократия, в ужасе наблюдавшая, как сокращаются ее богат­ства. Свыше сорока лет не было больших войн. «Казалось, такой жизни не будет конца»10.

Рост народонаселения был вернейшим показателем динамичного развития Европы. На сухом языке цифр население выросло с примерно 150 млн. в 1800 г. до более 400 млн. к 1914 г. Ускоряющийся прирост более чем в два раза превышал прирост за предыдущие три столетия. О последствиях европейцев предупреждали с самого начала. В 1816 г. английский экономист Томас Мальтус (1766-1834) опубликовал последнее издание своего неутешительного Essey on the Principle of Population («Опыт о законе народонаселения»). Он предсказывал, что, если производство продуктов питания будет возрастать в арифметической прогрессии, то население будет расти в геометрической прогрессии. Если бы это предсказание сбылось, то европейцы начали бы умирать от голода всего через несколько десятков лет. И в самом деле, некоторые полагали, что "картофельный голод" в Ирландии в 1840-е гг. был предвестником еще худшего бедствия. [голод]

Особенно уязвимыми представлялись Британские острова с их ограниченным запасом пахотной земли и стремительно растущим населением. Но предсказанное всеобщее бедствие так никогда и не наступило. Если наступал голод, как в Ирландии, то только в самых отсталых сельскохозяйственных районах Европы (Галиция, Поволжье), а не в перенаселенных городах. Перелом наступил в 1870-е гг., когда громадное количество зерна стало импортироваться из Северной Америки. Однако некоторые европейские страны имели и собственные большие излишки (Украина, Франция), и в 1870-1900 гг. цены на продукты питания начали повсеместно падать. Никогда общая ситуация не была критической.

Динамику европейской демографии понять легче, если проследить ее на протяжении XIX столетия. Швеция провела всеобщую перепись еще в 1686 г.; теперь же все европейские правительства проводили регулярные переписи: Франция и Великобритания — с 1801 г., Таможенный союз в Германии — с 1818 г., Австро-Венгрия — с 1857 г., Италия — с 1861 г., Россия — с 1897 г. К концу века имелась разработанная статистика по всем странам. (В Восточной Европе она превосходила почти все, что было сделано в XX веке.) Мировой двигатель, 1815-1914 577

Прирост населения в Европе был вызван естественными причинами. Ежегодная рождаемость была самой высокой в начале века, когда смертность также была высокой; и в 1900-е гг. рождаемость была все еще высокой - во многих странах до 40 на 1000 человек населения. Однако в это время благодаря прогрессу в медицине смертность упала с 40 до 20 человек на тысячу. За любопытным исключением Франции, рождаемость и энтузиазм воспроизводства были гораздо выше, чем когда-нибудь до того или после. Невероятно выросли города: к 1914 г. в Европе было около дюжины конурбаций, население которых перевалило за миллион. Лондон, Париж, Берлин, Вена, Санкт-Петербург и Стамбул имели этот статус и раньше; теперь к ним присоединились Глазго, Манчестер, Лидс, Ливерпуль, Бирмингем, Рур, Гамбург и Москва. Еще около 20 городов (от Мадрида до Одессы) перешагнули полумиллионный рубеж. Количество сельских жителей оставалось неизменным в развитых странах, хотя пропорционально оно сокращалось. В Великобритании в 1900 г. сельские жители составляли 8%, в Германии — 40% (сократившись с 75% за 30 лет). В слаборазвитых странах, где сельские жители составляли до 80 %, как в России, количество их, как это ни удивительно, росло. 25 млн. европейцев эмигрировало в США в последней четверти века. Четверть населения Галиции эмигрировало всего за два десятилетия до 1914 г.

Некоторые историки считают, что поразительные социально-экономические перемены XIX века были всего лишь фоном культурной жизни того времени; другие считают, что именно эти перемены обусловили культуру. Маркс, например, был в этом смысле детерминистом; «он считал, что все формы мысли и сознания обусловлены классовой борьбой, которая, в свою очередь, обусловлена экономическими отношениями». (Если это так, то Маркс и сам был не оригинальным мыслителем, но лишь продуктом своего времени.) Противоположную крайнюю позицию занимают те, кто считает, что культура живет собственной жизнью. В наши дни люди склонны придерживаться срединного мнения, считая, что культуру невозможно правильно понять вне политического, социального и экономического контекста.

Романтизм, который стал преобладающим интеллектуальным течением во многих странах Европы во второй четверти XIX века, многими

учеными рассматривается как реакция на Просвещение. Другие считают романтизм эманацией тех воззрений, которые были порождены промышленной революцией и наполеоновскими войнами. На самом деле все имело значение. Условия, в которых зарождался романтизм в 1770-е гг., были тесно связаны с тем, что Просвещение теряло свою привлекательность (см. главу IX). В то же время особая привлекательность романтизма в 1820-е гг. и 1830-е гг. связана с тем, что пришлось пережить поколению, прошедшему через испытания революции, почувствовавшему новое влияние машин и фабрик, тому поколению, которое кипело от злобы под давлением реакционных режимов после 1815 г. Романтизм появляется повсюду, даже в России, невзирая на разделения католиков и протестантов, католиков и православных. Романтизм проявил себя во всех искусствах, но особенно в поэзии, живописи и музыке, а также во всех гуманитарных науках. Очень силен был романтизм в Германии. Он был хорошо представлен в Англии, хотя первые британские романтики, вроде лорда Байрона, получили большее признание на континенте, чем у себя дома. С некоторым опозданием романтизм обретает силу во Франции и Италии и становится здесь своего рода противовесом глубоко укоренившейся традиции классицизма и рационализма. Романтизм становится преобладающим стилем мышления в Польше и Венгрии, где он был окрашен горечью национального поражения.

Основные принципы романтизма были противоположны всему, за что ратовало Просвещение. Если Просвещение опиралось на силу разума, то романтиков привлекало все иррациональное, с чем сталкивается человек: страсти, сверхъестественное и паранормальное, суеверие, боль, безумие и смерть. Если для Просвещения была важна власть человека над природой, то романтики преклонялись перед неукротимой силой природы, испытывали восторг и трепет перед ревущим штормом и низвергающимся водопадом, могучими вершинами и бескрайними пустынями, перед безлюдным морским простором. Если Просвещение придерживалось классического вкуса — гармонии и сдержанности, а также тех правил, на которых держатся все условности цивилизации, то романтиков привлекало любое отрицание условностей: дикое, странное, экзотическое, чуждое, безумное. Если Просвещение стремилось найти порядок в основа- 578 DYNAMO

ниях кажущегося хаотическим мира, то романтики взывали к тайному духовному началу всего, что живет и движется. Если Просвещение было нерелигиозным или антирелигиозным, то романтики были глубоко религиозны по своему душевному складу даже тогда, когда выказывали презрение к условностям христианского культа. Если Просвещение угождало интеллектуальной элите, то романтики угождали новым освободившимся и образованным массам. [парнас] [досуг] Привлекательность Романтизма можно продемонстрировать по-разному, но лучше всего — в поэзии. Вот Джон Ките (1795-1821) томится, как встарь, очарованный средневековой девой:

Зачем, о рыцарь, бродишь ты, Печален, бледен, одинок? Поник тростник, не слышно птиц, И поздний лист поблек.11

В то же время Альфонс де Ламартин (1790-1869) наслаждается красотой озера Бурже и предается мыслям о вечности:

О Время, не лети! Куда, куда стремится Часов твоих побег?

12

О дай, о дай ты нам подоле насладиться Днем счастья, днем утех! Джакомо Леопарди (1798-1837) поет «Ночную песнь пастуха-кочевника в Азии»:

Что делаешь на небе ты, Луна? Безмолвная, ответь. Восходишь вечером, бредешь одна, Пустыни созерцая, — и заходишь. Ужель ты не пресытилась опять Извечною тропою Идти и вновь долины узнавать Все те же пред собою?13

Йозеф фон Эйхендорф (1788-1857) писал у себя в Силезии на такие излюбленные темы как: Lust (желание), Heimat (родина) и Waldeinsamkeit (лесное уединение):

Кому Господь дает благословенье, Тому свои откроет чудеса: Луга, поля и горы, и леса, И чистых рек спокойное теченье. Того Он в свой далекий мир пошлет, Где нет заботы о насущном хлебе, Где луч зари сверкает в синем небе, Где мысли вольной радостен полет. Меж светлых тучек жаворонок вьется, Ручьи, звеня, бегут с высоких гор, Слезой затмился мой печальный взор, Моя душа напрасно к небу рвется.14

А Юлиуш Словацкий (1809-1849) возвышенно и выразительно воспевает напряженную внутреннюю жизнь:

ПАРНАС

Летом 18З5 г. группа путешественников, среди которых были венгерский пианист Ференц Лист и французская пи­сательница Жорж Санд, остановились в "Отель де лЮньон" в Женеве. То, что они записали о себе в книге регистрации,

говорит не только об их чувстве юмора, но и об их принадлежности к поколению романтиков:

Лист Санд
Место рождения Парнас Европа
Место жительства Природа
Занятие Музыкант-философ -
Происхождение Сомнение Бог
Пункт назначения Истина Небеса
Время выдачи Бесконечность
паспорта
Кем выдан паспорт Общественное
мнение1
1 В 1835 г. понятие Европа было так же фантастично, как Парнас. Мировой двигатель, 1815-1914 579

ДОСУГ

14 июля 1865 г. молодой англичанин, художник-иллюстратор и альпинист, Эдвард Уаймпер, с седьмой попытки взошел на Монте-Червино. При спуске с этой горы, высящейся над Церматтом, с высоты 4 440 м четверо из группы Уаймпера упали и разбились насмерть. Это, конечно же, было не первое большое восхождение альпинистов. В 1799 г. Фердинан де Соссюр поднялся на Монблан. Но трагедия группы Уаймпера широко распространила знание о таком новом виде спорта, как альпинизм; эти события подчеркнули новое отношение к отдыху. Спорт теперь принадлежал не только праздной элите. Спорт не ограничивался те­перь охотой, стрельбой, рыбной ловлей, верховой ездой, поездкой на воды и "Гоан- туром" [поездка по Европе для завершения образования - перев.]. Европейцы разных слоев и классов теперь искали новых спортивных развлечений, новых испытаний и новых источников физического здоровья. Примерно за два года до этого на встрече в лондонской "Таверне франкмасонов"(26 октября 1863 г.) была основана Футбольная ассоциация (ФА) Англии. Ассоциация задалась целью стандартизировать правила футбола и разработать условия организованных соревнований. (Представители, которые не были согласны с Футбольной ассоциацией, отколо­лись и основали Союз регби.) Вскоре появились профессиональные клубы, а в 1888 г. — Английская футбольная лига.

Футбол по правилам ФА (soccer) быстро распространился на континент. К концу столетия он стал самым популярным спортом и самым посещаемым зрелищем. Международная федерация футбольных ассоциаций (ФИФА) была основана в Париже в мае 1904 г. представителями Австрии, Бельгии, Дании, Англии, Финляндии, Франции, Германии, Венгрии, Италии, Нидерландов, Норвегии, Швеции и Швейцарии. Эта игра уравнивала всех, как ничто другое. Как гласит старая пословица: «На футболе все — приятели». Кто, выбирая, выбрал вместо дома Орлиное гнездо на скалах, пусть умеет Спать и тогда, когда красны зеницы от раскатов, И слушать в шуме сосен стон чертей.15

Со временем внутри самого романтизма развилась реакция на собственный головокружительный успех. Эта реакция приняла форму возрождения идей классицизма: наступил неоклассицизм. И до самого конца XIX века в искусстве продолжалось соперничество этих направлений. Конкуренция стилей была особенно заметна в архитектуре: соперничающие железнодорожные компании строили станции противоположных стилей. Так, Лондонская и Северо-Западная компания построили Юстонскй вокзал в стиле элегантной классики; а "Мидланд Рейлуэй" соорудила прилегающий вокзал Сент-Пэнирас в стиле пышной неоготики.

Соединение классицизма с романтизмом принесло удивительные плоды в литературе. Три литературных гиганта этого века: Александр Пушкин (1799-1837), Адам Мицкевич (1798-1855) и Иоганн Вольфганг Гёте не поддаются, с позволе­ния сказать, «классификации» именно потому, что в их произведениях классицизм и романтизм слились в единое органическое целое. Такие шедевры, как «Евгений Онегин» (1832 г.), «Пан Тадеуш» (1834 г.) и «Фауст» (1808-1832 гг.), не только имеют стихотворную форму, но и закончены почти в одно время. Все трое мастерски владели родным языком и вступили на литературную сцену в то время, когда быстро распространялась грамотность, так что эти поэты получили статус национальных, а строки их произведений быстро входили в речь и становились неотъемлемой частью народного языка. Каждый поляк знает наизусть: «О Литва, моя родина, ты — сама жизнь ...». Каждый немец буквально заворожен «землей, где цветут лимоны». А каждый школьник в России знает знаменитые строки о Санкт-Петербурге из Медного всадника: Природой здесь нам суждено В Европу прорубить окно, Ногою твёрдой стать при море.

Люблю тебя, Петра творенье, Люблю твой строгий, стройный вид, 580 DYNAMO

Невы державное теченье, Береговой её гранит. Красуйся, град Петров, и стой Неколебимо, как Россия! Да умирится же с тобой И побеждённая стихия...16

Иоганн Вольфганг фон Гёте (1749-1832) не был, впрочем, только национальным поэтом. Это был олимпиец, который царил буквально во всех областях интеллектуальной жизни. Поскольку ему были подвластны всевозможные жанры, поскольку он понимал быстро меняющийся мир своего времени, а его творчество прошло громадный путь развития, — он стяжал славу последнего универсалиста. Гёте родился во Франкфурте-на-Майне, получил образование в Лейпциге и Страсбурге, больше полувека прожил в Веймаре; он был поэтом, драматургом, писателем, философом, ученым, путешественником, юристом, администратором. К 1780-м гг. его юношеский романтизм постепенно угасает; классический период его творчества (при сильном влиянии Шиллера) продлился примерно до 1820 г. Широкая психологическая панорама, какую он представил в Фаусте, стала результатом его жизненных размышлений над состоянием души человека. Ко времени своей смерти он был величайшей личностью величайшей культурной эпохи Европы, без конца устремлявшейся за недостижимым: Все быстротечное - Символ,сравненье. Цель бесконечная Здесь — в достиженьи. Здесь — заповеданность Истины всей. Вечная женственность Тянет нас к ней.17

В своей последней фазе романтизм приобретает особенно мрачный оттенок. Он был в то время сродни туберкулезу, которым страдали многие поэты и художники, а также опиуму, который обычно прописывали для лечения этой болезни. Показательна в этом отношении фигура Томаса Де Куинси (1785-1859): он в свое время убежал их школы в Манчестере, жил бездомным бродя­гой, а потом стал наркоманом в Оксфорде. Его Confessions of an English Opium Eater («Признания англичанина-опиомана") (1822 г.) оказали решающее влияние на американского мастера гротеска поэта и писателя Эдгара Алана По и на Бодлера. Странные, мистические потоки слов последнего периода творчества Словацкого принадлежат к этому же самому мотиву подобно стихам Жерара де Нерваля (настоящая фамилия — Ла Брюни) (1808-1855) — шизофреника, «суперромантика», «наиболее романтичного из всех»18: Где же наши любимые? Лежат под сенью гробов.19

В этой очевидной запутанности, интересе к видениям и галлюцинациям нетрудно заметить семена будущего символизма, фрейдизма и декаданса — все важнейшие элементы модернизма (см. ниже).

"Братство прерафаэлитов" было основано в 1848 г. в доме на Гауэр-Стрит в Лондоне кружком поэтов и художников, собравшихся вокруг Данте Габриэля Россетти (1828-1882), сына беженца из Неаполя. Это движение, которое черпало вдохновение на континенте, осталось, тем не менее, исключительно английским, хотя и было архетипическим для своего времени. Помимо братьев Росетти оно включало Ж. Э. Милле (1829-1896), У.Х. Ханта (1827-1910), Ф. Мэдокса Брауна (1821-1893) и Эдварда Бёрн-Джонса (1833-1898); теоретиком этого направления стал критик Джон Рескин (1819-1900). Члены этой группы стали называться прерафаэлитами, поскольку они были полны восторга и преклонения перед итальянским кватроченто («до Рафаэля») и под этим знаменем выступали против современной им академической живописи. Прерафаэлиты как художники находились в тесной связи с литературой — Д.Г. Россетти сам был переводчиком Данте и Вийона; они прилагали свои художественные принципы буквально ко всему: от архитектуры и мебели до мозаики, декоративных тканей, витражей и интерьеров. Во всем они обращались к технике и, главное, к духу искусства позднего средневековья. Они стремились к ясности форм и яркости красок иконографии; их образы дышали нравственностью и серьезностью, часто облеченными в мистическую Мировой двигатель, 1815-1914 581

религиозность. Особенно знамениты такие образы, как Офелия Милле (1851 г.) и Свет мира Ханта (1854 г.). Позднее других к прерафаэлитам примкнул Уильям Моррис (1834 - 1896), поэт, наивный социалист, искусный ремесленник, печатник и декоратор. Кельмскоттское поместье Морриса видело, может быть, самые вдохновенные дни "братства" уже много времени спустя после того, как группа как единое целое распалась.

В эту эпоху на континенте расцветает роман. Оноре де Бальзак (1799-1850) и Чарльз Диккенс (1812-1870), родившиеся, соответственно, в Руане и Портсмуте, первыми прочно завладели вниманием современников. Со временем крупнейшие романы были переведены на все главные языки Европы. Критики могут расходиться в оценке конкретных произведений, но главнейшими из них были «Обрученные» (1825 г.) Алессандро Мандзони, «Отец Горио» (18З4 г.) Бальзака, «Оливер Твист» (1838 г.) Диккенса, «Герой нашего времени» (1840 г.) М. Ю. Лермонтова, «Джен Эйр» (1847 г.) Шарлотты Бронте, «Ярмарка тщеславия» (1848 г.) У.М. Теккерея, «Мадам Бовари» (1857 г.) Гюстава Флобера, «Отверженные» (1862 г.) Виктора Гюго, «Анна Каренина» (1877 г.) Льва Толстого, «Преступление и наказание» (1866 г.) и «Братья Карамазовы» (1880 г.) Федора Достоевского и «Кукла» (1890 г.) Болеслава Пруса. Художественная литература становится главным явлением в культурной жизни Европы благодаря тому, что она занялась анализом общественных и психологических проблем. Авторы часто наделяют свои персонажи собственными глубоко интимными мыслями и наблюдениями: говорят, что Флобер сказал: «Мадам Бовари — это я».

В музыке, как и в литературе, в XIX веке было создано множество разнообразных произведений, которые весьма расширили репертуар композиторов-классиков и ранних романтиков. Центральной фигурой в музыке следует признать Иоганна Брамса (1833-1897), родившегося в Гамбурге. Он соединил в своем творчестве классическую форму со склонностью романтиков к лиризму и эмоциональному напряжению и стяжал себе славу «истинного наследника Баха и Бетховена». Более последовательно романтизм проявил себя в оркестровых произведениях Гектора Берлиоза (1803-1869); его «Фантастическая симфония» (1831 г.) разрушала все сложившиеся к тому

времени правила. Берлиоз черпал вдохновение в литературе романтиков; говорили: «Виктор Гюго — романтик, но Берлиоз — это сам романтизм». К композиторам- романтикам принадлежали и томный польский эмигрант Фредерик Шопен (1810-1849), бывший в свое время непревзойденным виртуозом-пианистом, и неутомимый венгр Ференц Лист (1811-1886), также превосходный виртуоз, и Роберт Шуман (1810-1856), и Феликс Мендельсон-Бартольди (1809-1847). Множество композиторов в этом списке романтиков стали основоположниками национальных школ. Сюда же следует отнести изумительных русских композиторов: Антона Рубинштейна (1830-1894), Петра Чайковского (1840-1893) и Сергея Рахманинова (1873 -1943), а также немецкого протестанта Макса Бруха (1838-1920) и швейцарского еврея Эрнста Блоха (1880-1959) вместе с австро-германскими неоромантиками во главе с Антоном Брюкнером (1824-1896), Густавом Малером (1860­1911), Рихардом Штраусом (1864-1949) и автором несен Хуго Вольфом (1860-1903). В XIX в. французская школа дала миру немало превосходных талантов, отмеченных непревзойденной утонченностью и оригинальностью: от Сезара Франка (1822-1890) и Камиля Сен-Санса (1835-1921) до Габриэля Форе (1845-1924), Клода Дебюсси (1862-1918) и Мориса Равеля (1875-1937).

Опера, которая сочетала музыку с исторической и литературной драмой, была очень подходящим для романтизма жанром. Успешное развитие оперы обеспечивалось плодотворным соперничеством трех ведущих центров: французской оперы с Шарлем Гуно (1818-1893), Джакомо Мейербером (1791-1864), Жоржем Визе (1838-1875) и Жюлем Массне (1842-1912); немецкой оперы, начало которой было положено Моцартом и Вебером и которая теперь достигла высшей точки в грандиозных творениях Рихарда Вагнера (1813­1883); и итальянской оперы, где развивалась традиция несравненного мелодизма такими композиторами, как Джоакино Россини (1792-1868), Гаэтано Доницетти (1797-1848), Джузеппе Верди (1813-1901) и Джакомо Пуччини (1855-1924). Расцвел также жанр,

который называют по-разному: комическая опера, оперетта или музыкальная комедия. Здесь выделялось творчество Жака Оффенбаха (1819-1880) в Париже, Иоганна Штрауса- сына (1825-1899) и 582 DYNAMO

Франца Легара (1870 -1948) в Вене и У.Ш.Гильберта и А.С.Салливана в Лондоне. В XIX в. появляются новые институты и учреждения, превратившие искусство музыки в важнейшее государственное предприятие: консерватории, оркестровые и хоральные общества, концертные залы, музыкальные издатели и кафедры музыковедения и истории музыки.

В философии периода романтизма важнейшими были колоссальные спекуляции Г.В.Ф. Гегеля (1770-1831), последователя Фихте из Берлина. Гегель был подчеркнуто неромантиком во многих своих воззрениях и в философии считал себя приверженцем рационализма. Путешествие в швейцарские Альпы склонило его к следующему суждению: «Зрелище этих бесконечно мертвых глыб льда не пробуждает во мне ничего, кроме скучного "es ist so" (вот оно как...)». Но с другой стороны, его оригинальные идеи настойчиво привлекали к себе внимание в эту эпоху интеллектуального брожения, так что он основательно вооружил множество своих выдающихся учеников и критиков (настроенных более революционно, чем он сам). Оказавшись рядом с Наполеоном в Йене в октябре 1806 г., в тот день, когда он закончил свою «Феноменологию духа», он восторженно писал о «всемирной душе» этого императора.

Две излюбленные идеи Гегеля оказались особенно плодотворными: «диалектика»-, продуктивное столкновение противоположностей, и «Geist» — «дух», квинтэссенция самобытности; в своей «Философии истории" он приписывает некий особый «дух» каждому политическому государству, каждой стадии развития цивилизации. Диалектика, которая у Гегеля не выходит за границы чистых идей, затем нашла себе множество приложений, наделяя понятие прогресса динамическим и универсальным обоснованием. Казалось, что она придала смысл, общественному беспорядку, показала, что из конфликта может явиться нечто положительное. Что же касается духа истории, который у Гегеля служил прославлению государства, то это понятие стало орудием в борьбе национально- освободительных движений его времени. Взгляды Гегеля были в высшей степени германоцентричны, они, казалось, рационализировали то протестантско-ирусское превосходство, которое все больше проявлялось при жизни Гегеля. Он восхвалял войну и героев войны и отдавал немцам пре­восходство в современной цивилизации: «Немецкий дух — это дух нового мира. Его цель — воплощение абсолютной истины как беспредельного самоопределения свободы». Для американцев может быть лестно (или нелестно), что этот самодовольный

распространитель мистической метафизики считал Америку «окончательным воплощением

20

Абсолютной Идеи, за пределами которого уже невозможно никакое развитие» . Может

быть, именно этим вызваны давние германофильские традиции американских ученых.

Научная мысль была одной из тех сфер, которые следовали традициям Просвещения, а

не романтизма. Однако доведенные в работах Огюста Конта (1798-1857) до крайности, они

привели не к «позитивизму» (философскому направлению, созданному Контом), а к новой

псевдорелигии со своими обрядами, догматами и священством. Конт считал, что всякое

знание проходит три этапа развития и систематизируется в согласии, соответственно, с

теологическим, метафизическим и «позитивным», или научным, принципом. Этот «закон

трех этапов», впервые изложенный в «Системе позитивной политики» (1842 г.), является

ключом к его сложной классификации наук и к его наброску новой «науки об обществе»,

представленном в «Позитивной философии» (1850-1854 гг.) Новая дисциплина —

«социальная физика» должна была пересмотреть человеческое общество и реорганизовать

ero научно. Целый корпус «социальных инженеров» взял на вооружение лозунг: "Знать,

чтобы предвидеть, предвидеть, чтобы предотвратить" ("Savoir pour prevoir, prevoir pour 21

prevenir") . Конта следует считать одним из отцов современной социологии, которую он полагал высшей в иерархии наук. Однако, настаивая на институциализации духовной власти и положив начало тому, что было, в сущности, научной Церковью, он кончил тем, что парадоксально превратил науку в предмет мистического культа. Как сказал один из его критиков Т. Г. Гексли, позитивизм Конта — это «католицизм минус христианство».

Наука и техника устремляются вперед, как никогда раньше. Хотя в это время, возможно, и не было таких фундаментальных открытий, как открытия Коперника, Ньютона или Эйнштейна, однако появились подробные карты целых громадных континентов знаний. Наука начинает за- Мировой двигатель, 1815-1914 583

нимать общество в первую очередь. В физике, химии, медицине и биологии появляются такие выдающиеся ученые, как Фарадей, Менделеев, Пастер, Мендель, Герц и Дарвин. Список великих открытий и изобретений теперь насчитывает не десятки и сотни, а тысячи уникальных озаре­ний и прорывов ума и духа. За исключением одного-двух американских гениев, в этом списке решительно преобладали европейцы. Грандиозная Всемирная выставка 1851 г., которая прошла в Лондоне под патронажем принца Альберта и доходы от которой

поступили в Музей естественных

<< | >>
Источник: Дэвис Норман. История Европы / Норман Дэвис; пер. с англ. Т.Б. Менской. — М.: ACT: — 943с.. 2005

Еще по теме БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ:

  1. Благотворительная помощь
  2. Проблема 5. Статус благотворительной организации
  3. Социальный налоговый вычет на благотворительность
  4. Благотворительная деятельность
  5. Благотворительность
  6. Благотворительность
  7. 2.8. Лист 07 "Отчет о целевом использовании имущества (в том числе денежных средств), работ, услуг, полученных в рамках благотворительной деятельности, целевых поступлений, целевого финансирования"
  8. Реклама социальная
  9. Социальные налоговые вычеты
  10. Коммерческо-соицальная активность предприятия
  11. 16. Виды юридических лиц, предусмотренные законодательством РФ
  12. Социальные
  13. В России провозглашено политическое и идеологическое многообразие
  14. Отчет о целевом использовании полученных средств
  15. 2.4.2. Социальный налоговый вычет