<<
>>

2. ШУМЕРСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Всего в настоящее время нам известно около ста пятидесяти памятников шумерской литературы (многие из них сохранились в виде фрагментов). В их числе — стихотворные записи мифов, эпические сказания, свадебно-любовные песни, связанные со свя­щенным браком обожествленного царя со жрицей, погребальпые плачи, плачи о социальных бедствиях, гимны в честь царей (на­чиная с III династии Ура), литературные имитации царских над­писей; очень широко представлена дидактика — поучения, нази­дания, споры-диалоги, сборники басен, анекдоты, поговорки и пословицы.

Особняком стоят надписи (на камнях, стелах, глиняных ко­нусах и т. п.); древнейшие содержат лишь имя бога, название сооружения, возведенного в его честь, и имя правителя. Позже в состав надписи, особенно в Лагаше, вводятся описания битвы («Стела Коршунов» Эанатума), история войн с соседями (над­пись Энметены), изложение социальных мероприятий (конусы Уруинимгипы); вершиной жанра являются метровые глиняные цилиндры Гудеа, где в поэтической форме описывается возведе­ние храма богу Нипгирсу по желапию богов.

Из всех жанров шумерской литературы наиболее полно пред­ставлены гимны. Самые ранние записи их восходят к середино Раннединастического периода. Безусловно, гимн — один из наи­более древних способов коллективного обращения к божеству. Запись такого произведения должна была производиться с осо­бой педантичностью и пупктуальпостью, ни одного слова нельзя было измепить произвольно, поскольку пи один образ гимна не был случайным, за каждым стояло мифологическое содержание. Гимпы рассчитаны па чтение вслух — отдельным жрецом или хором[26], и эмоции, которые возникали при исполнении такого произведения,— это коллективные эмоции. Огромное значение ритмической речи, воспринимающейся эмоциопалыю-магически, выступает в таких произведениях па первый план.

Обычно в гимне восхваляется божество и перечисляются деяния, имена и эпитеты бога. Большинство гимнов, которые дошли до пас, со­хранились в школьном каноне г. Ниппура [27] и чаще всего посвя­щены Энлилю, богу-покровителю этого города, и другим божест­вам его круга. По есть также гимны царям и храмам. Однако гимпы можно было посвящать лишь обожествленным царям, а обожествлялись в Шумере не все цари.

Наравне с гимнами, богослужебными текстами являются пла­чи, очень распространенные в шумерской литературе (особенно плачи о народных бедствиях). Но самый древний памятник по­добного рода, известный нам, не богослужебный. Это «плач» о разрушении Лагаша царем Уммы Лугальзагеси. В нем перечис­ляются разрушения, произведенные в Лагаше, и проклинается их виновник. Остальные же дошедшие до нас плачи — плач о гибели Шумера и Ура, плач о гибели Ура, плач о гибели Урука и Эреду—ритуального характера: они исполнялись, видимо, при обряде восстановления разрушенных городов и храмов.

С культом связана замечательная серия поэм (или песнопе­ний), начиная с «Хождения Инаны в преисподнюю» и кончая «смертью Думузи», отражающая миф об умирающих и воскре­сающих божествах и связанная с соответствующими обрядами. Богиня плотской любви и животного плодородия Иннин (Инана) полюбила бога- (или героя-) пастуха Думузи и взяла его в мужья. Однако затем она низошла в преисподнюю, по-видимому чтобы оспорить власть царицы преисподней. Умерщвленная, но хитростью богов возвращенная к жизни, Инана может вернуться на землю (где тем временем все живое перестало размножаться), лишь отдав преисподней за себя живой выкуп. Инана почитает­ся в разных городах Шумера и в каждом имеет супруга или сына; все эти божества преклоняются перед ней и молят о по­щаде; лишь один Думузи гордо отказывается. Думузи предан злым гонцам преисподней; тщетно сестра его Гештинана («Лоза небес») трижды превращает его в животное и прячет у себя; Думузи убит и уведен в подземный мир. Однако Гештинана, жертвуя собой, добивается, чтобы Думузи на полгода отпускали к живым, на это время она сама взамен него уходит в мир мерт­вых, Пока бог-пастух царит на земле, богиня-растение умирает.

Структура мифа оказывается много сложнее, чем упрощенный мифологический сюжет умирания и воскрешения божества пло­дородия, как он обычно излагается в популярной литературе.

К ниппурскому канону принадлежат также девять сказаний о подвигах героев, отнесенных «Царским списком» к полулеген­дарной I династии Урука,— Энмеркара, Лугальбанды и Гильга- меша,— об их дальних походах и сказочных приключениях. Нип- пурский канон, видимо, пачал создаваться в период III династии Ура, а цари этой династии были тесно связаны с Уруком: ее ос­нователь возводил свой род к Гильгамешу. Включение в канон урукских легенд произошло скорее всего потому, что Ниппур был культовым центром, который всегда был связан с господ­ствующим в данное время городом. При III династии Ура и I ди­настии Иссина единообразный ниппурский канон был введен в э-дубах (школах) других городов державы.

Все дошедшие до нас героические сказания находятся на ста­дии образования циклов, что обычно характерно для эпоса (груп­пирование героев по месту их рождения — одна из ступеней этой циклизации). Но памятники эти настолько разнородны, что их с трудом можно объединить общим понятием «эпос». Это раз­новременные композиции, одни из которых более совершенны и законченны (как замечательная поэма о герое Лугальбанде и чудовищпом орле), другие — менее. Однако составить даже при­мерное представление о времени их создания невозможно — раз­личные мотивы могли включаться в них на разных этапах их развития, сказания могли видоизменяться на протяжении веков. Ясно одно: перед нами ранний жанр, из которого эпос разовьет­ся впоследствии. Поэтому герой такого произведения — еще не эпический герой-богатырь, монументальная и часто трагическая личность; это скорее удачливый молодец из волшебной сказки, родственник богов (но не бог), могучий царь с чертами бога; он имеет сказочных помощников — орла, дикого человека Энкиду.

Известны также эпические произведения, где героем является божество. Одно из них — сказание о борьбе богини Иннин (Ина- ны) с олицетворением подземного мира, названным в тексте «гора Эбех», другое — рассказ о войне бога Нинурты со злым демоном Асаком, также обитателем подземного царства.

Нипурта одновременно выступает и как герой-первопредок: он сооружает плотину-насыпь из груды камней, чтобы отгородить Шумер от первозданного океана, который разлился в результате смерти Асака, а воды, затопившие поля, отводит в Тигр. Есть и другая пространная поэма с восхвалениями Нинурты.

Если не прямо к культовой, то, во всяком случае, к жрече­ской литературе следует отнести поэмы, откликающиеся на со­бытия истории. Такова серия поэм, связанпых с династией Ак­каде и особенно с именем Нарам-Суэпа — сначала с его подвига­ми, а затем с его гордыней, осужденной богом Эплилем. Глода же примыкает и гимническое произведение, условно называемое «Проклятие городу Аккаде».

Более распространены в шумерской литературе произведения, посвящепные описаниям созидательных деяний божеств, так на­зываемые этиологические (т. е. объясняющие) мифы; одновре­менно они дают представление и о создании мира, как оно ви­делось шумерам. Возможно, что специально космогонических сказаний в Шумере и не было (или они не записывались). Труд­но сказать, почему это так: вряд ли возможно, чтобы представ­ление о борьбе титанических сил природы (богов и титапов, старших и младших богов и т. д.) не отразилось в шумерском мировоззрении, тем более что тема умирания и воскрешения природы (с уходом божества в подземное царство) в шумерской мифолографии разработана подробно — в рассказах не только об Ипнин-Ииаио и Думузи, но и о других богах, например об Энлиле.

Устройство жизни па земле, установление па пей порядка и благодепствия — едва ли не любимая тема шумерской литера­туры; она наполнена рассказами о сотворении божеств, которые должпы следить за земным порядком; заботиться о распределе­нии божественных обязанностей, об установлении божественной иерархии, о заселении земли живыми существами и даже о со­здании отдельпых сельскохозяйственных орудий. Главными дей­ствующими богами-творцами обычно выступают Энки и Эплиль.

Многие этиологические мифы составлены в форме прений — спор ведут либо представители той или иной области хозяйства, либо сами хозяйственные предметы, которые пытаются доказать друг другу свое превосходство; например лето и зима, медь и серебро, мотыга и плуг, скотовод и землепашец. В распростране­нии этого жанра, типичного для многих литератур древнего Во­стока, большую роль сыграла шумерская э-дуба. О том, что пред­ставляла собою эта школа на ранних этапах, известно очень ма­ло, однако в каком-то виде она существовала уже с самого нача­ла письменности (о чем свидетельствует наличие учебных посо­бий). Видимо, как особое учреждение э-дуба складывается не позже середины III тысячелетия до н. э. Первоначально цели обучения были чисто практическими — школа готовила писцов, землемеров и т. д. По мере развития школы обучение станови­лось все более универсальным, и в конце III — начале II тыся­челетия до п. э. э-дуба становится чем-то вроде «академического центра» того времени — в ней преподают все отрасли знаний, тогда существовавшие: математику, грамматику, пение, музыку, право, изучают перечни правовых, медицинских, ботанических, географических и фармакологических терминов, списки литера­турных сочинений и т. д.; существует учебник приемов земледе­лия — в ритмизованной форме.

Большинство рассмотренных выше произведений сохранилось именно в виде школьных или учительских записей, через школь­ный канон. Но есть и специальные группы памятников, которые принято называть «текстами э-дубы»: это произведения, расска­зывающие об устройстве школы и школьной жизни, дидактиче­ские сочинения (поучения, нравоучения, наставления), специ­ально адресованные школярам, часто тоже составленные в форме диалогов-споров, и, наконец, памятники народной мудрости: афо­ризмы, пословицы, анекдоты, басни и поговорки. Через э-дубу до нас дошел и единственный пока образец ритмизованной сказки па шумерском языке.

Даже по этому неполному обзору можно судить о том, на­сколько богаты и разнообразны памятники шумерской литерату­ры. Этот разнородный и разновременный материал, большая часть которого была записана только в самом начале III (если не в начале II) тысячелетия до н. э., во многом сохранил приемы, свойственные устному словесному творчеству. Основной стили­стический прием большинства мифологических и праэпических рассказов — многократные повторения, например повторение в одних и тех же выражениях одних и тех же речей (но поочеред­но меяеду разными собеседниками). Это не только художествен­ный прием троекратности, столь характерный для эпоса и сказки (в шумерских памятниках он иногда достигает девятикратно- сти), по еще и мнемонический прием, способствующий лучшему запоминанию произведения,— наследие устной передачи мифа, эпоса, специфическая черта ритмической, магической речи, по форме напоминающей шаманское камлание. Рассказ на таблич­ке часто выглядит просто конспектом, где записи отдельных строк служили как бы памятными вехами для сказителя. Однако зачем тогда было педантично, до девяти раз, выписывать одни и те же фразы? Это тем более странно, что запись производилась па тяжелой глине и, казалось бы, сам материал должен был под­сказать необходимость лаконичности и экономпости фразы, более сжатой композиции (это происходит только к середине II тысячелетия до и. э., уже в аккадской литературе)'. Не стремясь оторваться от живого слова, шумерская литература фиксировала его на глине, сохраняя все стилистические приемы и особенности устной поэтической речи. Связь с устной поэзией ощущается очень живо.

Важно, однако, заметить, что шумерские писцы-«литераторы» не ставили себе задачей фиксировать все устное творчество или все его жанры. Отбор определялся интересами школы и отчасти культа. Но наряду с этой письменной протолитературой продол­жалась жизнь устных произведений, оставшихся незафиксиро­ванными,— быть может, гораздо более богатая.

Неправильно было бы представлять эту делающую свои пер­вые шаги шумерскую письменную литературу как малохудо­жественную или почти лишенную художественного, эмоциональ­ного воздействия. Сам метафорический образ мышления способ­ствовал образности языка и развитию такого характернейшего для древневосточной поэзии приема, как параллелизм. Шумер­ские стихи — ритмическая речь, по в строгий размер они пе укладываются, гак как пе удается обнаружить ни счета ударе­ний, пи счета долгот, ни счета слогов. Поэтому важнейшим сред­ством подчеркнуть ритм являются здесь повторы, ритмические перечисления, эпитеты богов, повторение начальных слов в не­скольких строках подряд и т. д. Характерны аллитеративные со­звучия, спонтанная рифма, иногда связывающая два полустишия. Ритмизацию создает и одинаковость структуры глагольных форм, неизменно стоящих в конце стиха-предложения.

При знакомстве с древними шумерскими памятниками, осо­бенно мифологическими, бросается в глаза отсутствие поэтизации образов. Шумерские боги—не просто земные существа, мир их чувств — не просто мир чувств и поступков человеческих; посто­янно подчеркиваются низменность и грубость натуры богов, не­привлекательность их облика. Первобытному мышлению, подав­ленному неограниченной властью стихий и ощущением собствен­ной беспомощности, по-видимому, были близки образы богов, творящих живое существо из грязи из-под ногтей, в пьяном со­стоянии, способных из одного каприза погубить созданное ими человечество, устроив Потоп. А шумерский подземный мир? По сохранившимся описаниям он представляется па редкость хао­тичным и безнадежным: там пет ни судьи мертвых, ни весов, на которых взвешиваются поступки людей, нет почти никаких ил­люзий «посмертной справедливости». Однако загробная судьба не для всех людей равна: разницу создает и род смерти, и в осо­бенности наличие или отсутствие погребальных жертв.

Идейное наследие первобытности вначале мало что могло про­тивопоставить стихийному чувству ужаса и безнадежпости перед лицом враждебного мира. Постепенно, однако, по мере того как в государствах Нижней Месопотамии укрепляется и становится господствующей идеология классового общества, меняется и со­держание литературы, которая начинает развиваться в новых формах и жанрах. Процесс отрыва письменной литературы от устной убыстряется и делается очевидным. Возникновение на поздних ступенях развития шумерского общества дидактических жанров литературы, циклизация мифологических сюжетов и т. п. знаменуют все большую самостоятельность, приобретаемую пись- мепным словом, иную его идейно-эмоциональную направлен­ность. Однако этот новый этап развития переднеазиатской лите­ратуры, по существу, продолжали уже не шумеры, а их культур­ные наследпики — вавилоняне, или аккадцы.

<< | >>
Источник: Под ред. И. М. Дьяконова, В. Д. Нероновой, И. С. Свенцицкой. История древнего мира. Изд. 3-е, исправленное и дополненное. М.: Наука: Главная ре­дакция восточпой литературы издательства, (Кн. 1.) Ранняя древность. Отв. ред. И. М. Дья­конов.— 470 с. 1989

Еще по теме 2. ШУМЕРСКАЯ ЛИТЕРАТУРА:

  1. 3. Политическая история шумерских городов-государств
  2. В. К. АФАНАСЬЕВА. Лекция 5. ШУМЕРСКАЯ И АККАДСКАЯ КУЛЬТУРА
  3. 5. ВАВИЛОНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
  4. Рекомендуемая литература
  5. Литература.
  6. Рекламная литература
  7. Литература
  8. Литература.
  9. Литература.
  10. 4. Литература